Посвящается Маргрит

1

— Нет вопросов, — приветливо ответил Урс Бланк и тут же представил себе, как он отвешивает пощечину д-ру Флури, — в конце концов, именно для этого я здесь.

Бланк слукавил. Он прибыл не для того, чтобы снова возвращаться к работе над текстами договоров о слиянии потому лишь только, что самый незначительный контрагент захотел еще раз напоследок насладиться своей властью. Не для того он писал докторскую диссертацию, выдержал в Нью-Йорке bar exam [1] и несколько лет пахал на фирму «Гайгер, фон Берг энд Миндер», пока наконец хозяева не стали указывать его имя на бланке.

Переговоры о слиянии тянулись уже почти три недели. Речь шла о соединении двух цепочек текстильного бизнеса. Было ясно, что «слияние» — это щадящее выражение и за ним стоит покупка предприятия, которым д-р Флури руководил в течение двадцати трех лет, прежде чем назрела эта передача. За несколько недель предполагалось уничтожить все напоминания о фирме «Элеганца». Филиалы — главный козырь д-ра Флури — по настоянию партнеров будут вскоре переименованы в «Шарад». На этот счет у д-ра Флури не осталось иллюзий, как, впрочем, и у остальных участников. Его заботило лишь, как сохранить лицо. И сегодня, в это послеобеденное время, Урс Бланк боролся с искушением отвесить сему лицу оплеуху.

Из конспиративных соображений они заседали в задней комнате ресторана «Лесная тишина», расположенного в городском лесопарке. Это место выбрали по предложению адвоката д-ра Флури. Казалось, что он, к своему немалому удовольствию, воспринимал секретные переговоры как большое приключение и для отвода глаз оделся по-походному. Все остальные пришли в темных деловых костюмах. Однако только костюм Урса Бланка был с лондонской Сэвил-роу. Один тамошний портной хорошо знал индивидуальные особенности своего клиента.

На этот раз подписание договоров сорвалось из-за газетного сообщения. Д-р Флури настоял на том, чтобы его дословный текст вошел неотъемлемой частью в договор. Это было новое и необычное условие, на которое противная сторона согласилась лишь после длительного обсуждения.

Глава делегации «Шарад» Ханс Рудольф Науер вновь выговорил себе право на обдумывание. Из этого Урс Бланк сделал вывод, что он не наделен полномочиями принимать решения. Ходили слухи, будто «полевое казначейство» фирмы «Шарад» пополнялось деньгами теневого участника. Бланк подозревал, что этим теневым участником был Пиус Отт, спекулянт, в последнее время, похоже, сосредоточивший свою активность на текстильном секторе.

Господа достали деловые блокноты и договорились о сроках новой встречи. Проводив их к поджидавшим такси, Урс Бланк решил пройтись пешком до трамвайной остановки.

Небо над оголенными кронами деревьев прояснилось. Между серебристыми стволами буков поблескивала в лучах послеполуденного солнца листва. Урс Бланк размышлял, когда же в последний раз он бродил по лесу. Но так и не вспомнил.

Два месяца назад ему исполнилось сорок пять, и в профессиональных кругах он слыл одним из самых блестящих в стране адвокатов по экономическим вопросам. Американская лицензия позволила ему стать экспертом по передаче и слиянию фирм со швейцарско-американским участием. Под документами нескольких наиболее значительных коммерческих реорганизаций последних лет стояла его подпись. Он много зарабатывал, и, поскольку на трату денег почти не оставалось времени, у него появились кое-какие сбережения. Он сумел достойно выпутаться из брака, к счастью бездетного, и теперь жил с Эвелин Фогт, независимой женщиной, владевшей магазином стильной мебели двадцатых — тридцатых годов.

Урс Бланк достиг большего, о чем смел мечтать, когда лишь начинал изучать право. Однако что-то все же было не так в его жизни, если потребовалась эта конспиративная встреча, чтобы спустя годы он снова мог насладиться прогулкой по лесу.

Он остановился у путевого знака. Надпись на одной стрелке гласила: «Трамвайная остановка „Буковая поляна“ — 15 мин». На другой значилось: «Трамвайная остановка „Верхняя долина“ — 15 мин». Эта последняя указывала на тропинку, едва угадывавшуюся под плотным слоем опавшей листвы. Урс Бланк выбрал ее. Он наслаждался шуршанием листвы, в которой утопали ноги. И тем, что это шуршание производили его собственные туфли. Он приобрел их в Лондоне на Джермин-стрит.

С высоты восьми тысяч метров голые буковые леса казались сухим моховым лишайником, прилепившимся к камню. Но единственный пассажир «лирджета» [2] задернул шторку. Он дремал, растянувшись в кресле, которое несколькими движениями легко превратилось в кровать.

В последние дни он мало спал. Они вылетели в шесть утра три дня назад. Накануне вечером ему звонили из Эстонии. Там выпал снег. В девять с небольшим самолет приземлился в Таллине. В аэропорту его встретил главный егерь и сразу отвез в округ. В тот же вечер ему показали рысьи следы по первопутку.

Ночь провели в продуваемом насквозь охотничьем домике, керосиновая печка больше смердела, чем давала тепло. Где-то поблизости рыскала волчья стая. И волчий вой то и дело вырывал его из некрепкого сна.

За ночь снега выпало еще больше, и рысий след исчез. Пока они натолкнулись на новый, почта стемнело. Пришлось возвращаться.

Зато следующий день принес удачу. Рысь шла им навстречу. Уже на полпути они наткнулись на свежие следы.

После обеда они ее настигли. Это оказался рослый самец длиной не менее 1,3 метра. Он задрал косулю и как раз расправлялся с добычей. Можно было прицелиться не спеша.

И вот спустя сутки хорошо упакованная рысь покоилась в багажном отделении «лирджета». Ее ожидала холодильная камера препаратора. [3]

Человек, которому он был этим обязан, только что проснулся. Самолет стал готовиться к посадке. Машину несколько раз подбросило на вихревых потоках. Он подождал, пока самолет выровняется, и направился в туалет. Почистил перед зеркалом зубы специальной шелковой ниткой. Старая привычка, но благодаря ей он не потерял еще ни одного зуба и десны у него были здоровыми и полнокровными.

Для своих шестидесяти трех он выглядел довольно неплохо. Пятьдесят восемь кило — тот же вес, что и при медицинском освидетельствовании, когда он был призывником, идеальный при его изящном сложении и росте в метр шестьдесят один. Пульс в спокойном состоянии — шестьдесят, давление — сто двадцать пять на семьдесят пять. Его блекло-зеленые глаза нуждались в очках только при чтении. Голову все еще густо покрывали седые, коротко подстриженные волосы.

Он вылил на руку немного туалетной воды и ласково похлопал по худому лицу, состроив при этом гримасу, похожую на улыбку.