– Такие уж у них сложились отношения. Каждый был готов свалить другого. Но только не публично. Соперничество шло только за кулисами, вдали от посторонних глаз. Вот почему Ричард не опубликовал ту статью. Он не мог опорочить своего тестя. Не мог позволить себе стирать грязное белье на публике.
Миранда покачала головой:
– Мы ничего не сможем доказать. У Ноа серьезные адвокаты. Перевернут все с ног на голову и представят так, что и комар носа не подточит. Ты слишком долго здесь не был и уже не помнишь, как тут все делается. Деболты в нашем городе почти что боги.
– Их время прошло.
– Да и улик недостаточно. Как ты докажешь, что он убил Ричарда? – Она тяжело вздохнула. – Нет, я – самый удобный подозреваемый. Я устраиваю всех. Меня в конце концов признают виновной. И упрячут за решетку.
– Этому не бывать. Я не допущу.
Они посмотрели друг на друга, и впервые за все время она увидела в его глазах то, что хотела увидеть. Доверие.
– Так ты думаешь, что я говорю правду?
– Я знаю, что ты говоришь правду. – Чейз погладил ее по щеке, и она закрыла глаза, наслаждаясь этим прикосновением, чувствуя, как тает от его тепла и растекается по его пальцам… – Наверное, я знал это всегда, но боялся признать. Боялся даже рассматривать другие варианты.
– Я не убивала его. – Она скользнула в его объятия и нашла там все то, что растеряла в последние, такие нелегкие дни. Нашла покой, уверенность и смелость. Верь мне. Всегда мне верь.
Они так и сидели в обнимку, когда дверь открылась, и в приемную вошла Эвелина Тримейн.
Миранда почувствовала, как напрягся Чейз, как затаил дыхание. Она подняла голову, открыла глаза и увидела вдову Ричарда и с ней семейного адвоката Тримейнов. Лес Харди держался на некотором расстоянии от Эвелины.
– Вот, значит, как? – не повышая голоса, обронила она.
Чейз промолчал.
– Где мой отец? – спросила Эвелина.
– В кабинете по коридору. – Чейз кивком указал направление. – Разговаривает с Лорном.
– Без меня? – вмешался адвокат и торопливо двинулся дальше, качая головой и бормоча раздраженно что-то насчет «вопиющего нарушения прав».
Эвелина спешить не стала. Некоторое время она молча смотрела на Миранду, потом перевела взгляд на деверя:
– Что за ложь ты распространяешь о моем отце?
Чейз медленно поднялся.
– Я говорю только правду. Возможно, тебе тяжело ее принять, но придется.
– Правду? – Эвелина нервно рассмеялась. – Мне позвонили и сказали, что мой отец арестован за нападение. Нападение? Ноа Деболт? Кто здесь лжет, Чейз? Мой отец? Ты? – Она бросила презрительный взгляд на Миранду. – Или кто-то еще?
– Тебе все объяснит Лорн. Поговори с ним.
– Потому что ты объяснить не желаешь, да? Ох, Чейз… – Эвелина покачала головой. – Ты отвернулся от семьи. Мы любим тебя, а ты… Посмотри, что ты с нами сделал. – Она отвела глаза. Скорбно вздохнула. – Надеюсь, у Лорна достанет ума отличить правду ото лжи. – С этими словами вдова повернулась и пошла по коридору.
– Подожди здесь, – сказал Чейз Миранде.
– А ты?
Он не ответил и, проследовав за Эвелиной, скрылся за углом. Открылась и закрылась дверь. Миранда осталась одна. Интересно, что там происходит? О чем говорят? О чем договариваются? В том, что договоренности будут, она не сомневалась. Все закончится тем, что обвинения с Ноа снимут. Адвокат из кожи вон вылезет, чтобы вывернуть случившееся наизнанку, представить эпизод как некое недопонимание, неудачное стечение обстоятельств. И свалить вину на Миранду.
Пожалуйста, Чейз. Не дай им переубедить себя. Не потеряй веру в меня.
Сидя на скамеечке в приемной, Миранда смотрела в пустой коридор и ждала.
Ждала и боялась худшего.
– Все ваши обвинения просто нелепы. Мой отец никогда в жизни не преступал закон. Если продавец в магазине даст лишнюю сдачу, он возвратится и вернет, проехав при необходимости через весь город. И такого человека вы обвиняете в нападении и – страшно подумать – в покушении на убийство?
– Обвинения подтверждаются уликами, – объяснил Тиббетс. – Синяками на лице мистера Тримейна.
– Но синяки есть и на лице моего клиента! – вмешался Лес Харди. – И доказывают эти улики только то, что двое обменялись ударами в темноте. В данном случае мы имеем ошибочное опознание. Все, в чем вы можете обвинить мистера Деболта, – это в том, что он вел себя по-идиотски.
– Спасибо, Лес, – проворчал Ноа.
– Вывод ясен, – продолжал адвокат. – Вы не можете задерживать моего клиента. Ущерб, – он взглянул на Чейза, потом на Деболта, – можно считать взаимным. Что касается всей этой ерунды насчет попытки убийства Миранды Вуд… Ладно, где ваши доказательства? Ей грозит значительный срок заключения. Естественно, у женщины депрессия. Отсюда и мысли о самоубийстве.
– А как же пожар? – подал голос Чейз. – Попытка наезда на угнанном автомобиле? Я сам там был и видел. Кто-то пытается убить ее.
– Но не мистер Деболт.
– У него есть алиби?
– А у вас есть улики? – парировал Харди и повернулся к Тиббетсу: – Послушайте, давайте прекратим этот фарс. Ответственность я беру на себя. Освободите мистера Деболта.
Полицейский вздохнул:
– Не могу.
Эвелина и Харди в недоумении уставились на упрямца.
– Боюсь, улики все-таки есть, – почти виновато сказал Лорн. – Эллис нашел за гаражом бутылку с хлороформом. Как видите, версия самоубийства не подтверждается.
– Я тут ни при чем, – заявил Ноа.
– Тогда вот вам еще улики, – вмешался Чейз. Пришло время рискнуть. Расчет строился на догадке, и оставалось только надеяться, что догадка верна. – Деньги из бостонского банка, помните? Те сто тысяч, что были выплачены в качестве залога за освобождение Миранды Вуд? Я попросил одного знакомого, банкира, проверить, с какого счета пришел перевод.
– Что? – Лорн с удивлением посмотрел на Чейза. – Вы знаете, кто заплатил залог?
– Да. – Ну вот, – подумал Чейз. – Сейчас. – Ноа Деболт.
Первой на это известие отреагировала Эвелина. Глаза ее вспыхнули, злость исказила лицо, превратив его в жуткую маску.
– Что? – Сжав кулаки, она повернулась к отцу. – Что ты сделал?
Ноа молчал, а большего Чейзу и не требовалось. Пущенная наугад стрела попала в цель.
– Это можно подтвердить официально, – сказал он. – Да, залог оплатил твой отец.
Эвелина все еще смотрела на отца.
– Ты выпустил ее?
Ноа опустил голову. За несколько секунд крепкий, уверенный в себе мужчина превратился в уставшего от жизни старика.