— В блевотине? — Конрад не мог припомнить на себе никаких следов.
— С головы до пят. Та еще картина.
Кони остановил такси возле цветочного магазина и купил огромный букет неоранжерейных роз всех цветов, благоухавших, пожалуй, даже слишком для его еще не окрепшего желудка.
Розмари улыбнулась, увидев его в дверях с цветами.
— Мы оба не можем обойтись без банальностей.
Потом она приготовила ему бульон с яйцом, села рядом с ним за стол и смотрела, как он осторожно подносит дрожащую руку ко рту. Когда он с этим справился, она унесла бульонную чашку и вернулась с бутылкой «бордо» и двумя бокалами.
— Или тебе сейчас лучше пиво?
Конрад затряс головой. Розмари наполнила бокалы, и они чокнулись.
— Черт, — сказал он.
— Да, дело дрянь, — согласилась она. И они отпили еще по глотку. Тогда Кони рассказал ей все про Барилоче. Они налили себе уже по третьему бокалу.
— Только на десять дней, — произнес он.
— А если потом ему захочется еще махнуть и в Акапулько, ты сможешь сказать ему нет?
— Факт!
— Нет, ты этого не сделаешь. Я видела тебя, когда он приходил. Ты не скажешь ему нет. Никогда и ни за что на свете! Конрад не посмел возразить.
— Ты и сам знаешь. Конрад крутил в руках бокал.
— В этом твоя жизнь.
Вот теперь он взглянул на нее.
— А я-то думал, это наша общая жизнь.
Розмари ударила ладонью по столу. Он вздрогнул и сжался.
— А ты думаешь, я так не думала? — закричала она на него.
Глаза Конрада мгновенно наполнились слезами. Розмари обняла его. Он положил голову ей на плечо и горько заплакал.
— Прости, — всхлипывал он, — старый человек, а плачу как ребенок. Когда он успокоился, она посоветовала:
— Скажи ему нет.
— Я же живу за его счет. Розмари снова налила ему.
— Тогда живи за мой счет. Конрад не ответил.
— Деньги у меня есть. Он отпил глоток.
— Это не должно тебя огорчать.
— Меня это никогда и не огорчает. К сожалению.
— Ну, тогда все в порядке.
— Да. Но что я ему скажу?
— Поцелуй меня…
Томас Кох сидел в своей спальне среди полусобранных чемоданов и сумок и пил холодное пиво. На столике С телефоном стоял поднос, а на нем две полные бутылки пива. Он был в бешенстве. Только что звонил Кони и сообщил ему, что не едет в Аргентину.
— Как это ты не поедешь? — спросил он с насмешкой.
Конрад Ланг ответил не сразу. Томас услышал, как он набрал в грудь воздуха.
— Мне не хочется с тобой ехать. Не рассчитывай на меня.
— Я же тебя приглашаю. Снова пауза.
— Знаю. Я отказываюсь от приглашения. Большое спасибо.
Томас начал злиться.
— Скажи, ты в своем уме?
— Я свободный человек. И имею право отклонить любое приглашение, — сказал Кони. Но это прозвучало уже менее уверенно. Томи засмеялся.
— Ну ладно, пошутили и хватит. Завтра в девять. Я пришлю шофера. В аэропорт поедем вместе.
На какое-то время наступила полная тишина. Потом Кони сказал:
— Поцелуй меня в …! — И быстро положил трубку. Томас тут же позвонил ему. Ответила вдова Роби Фриса.
— Дайте мне Кони, — приказал он.
— Ланг, — ответил Кони.
— Не смей бросать трубку! — взревел Томас.
— Поцелуй меня в …! — сказал Кони и снова положил трубку.
Томас Кох налил себе еще пива и кинулся вниз. Он набрал внутренний номер Эльвиры.
— Он отказался!
Эльвира сразу поняла, кого он имеет в виду.
— Но этого он себе просто не может позволить.
— Он — нет, зато может вдова Роби Фриса! Он живет теперь на ее содержании.
— Это тебе точно известно?
— Да. Я был в ее квартире. Он даже к ней перебрался.
— А то, что он не пьет, это тоже правда?
— Пока я не появился, не пил. — Томас засмеялся. — Но когда я уходил, он уже был пьян, как всегда.
— И тем не менее отказал тебе?
— За этим стоит наша вдовушка.
— И что ты теперь сделаешь?
— Полечу один.
— Как же он смеет так бесцеремонно поступать с тобой после всего, что мы для него сделали. И продолжаем делать.
— Сколько это составляет в сумме?
— Цифры у Шеллера, хочешь узнать их?
— Да нет, лучше не надо, я только еще больше обозлюсь. Через десять минут позвонил Шеллер.
— Вы хотите узнать по статьям или общую сумму?
— Лучше общую.
— Ровно сто пятьдесят тысяч шестьсот франков в год.
— Сколько, простите???
— Может, вы все-таки хотите знать ежемесячные затраты?
— При такой сумме — да.
— На питание — тысяча восемьсот; на квартиру — тысяча сто пятьдесят; страховка и больничная касса — шестьсот; одежда — пятьсот; разное — пятьсот; на карманные расходы — две тысячи. Все суммы даны в среднем, и притом округлены.
— Две тысячи на карманные расходы?! — воскликнул Томас.
— Госпожа Зенн увеличила сумму с марта. До этого она составляла тысячу двести франков.
— Она упомянула, в связи с чем?
— Нет, этого она не говорила.
Томас положил трубку и налил себе пива. В дверь постучали.
— Войдите! — крикнул он раздраженно. В комнату вошел Урс.
— Я слышал, ты уезжаешь?
— Как ты думаешь, почему Эльвира увеличила в марте карманные расходы Кони, подняв их с трехсот до двух тысяч в неделю?
— Она сделала такое?
— Шеллер только что мне об этом сказал.
— Две тысячи! Да на них столько шнапса можно купить!
— Просто до смерти упиться!
Урс вдруг что-то вспомнил и улыбнулся про себя.
— Чего ты ухмыляешься?
— Может, для этого она и увеличила сумму? Томас не сразу сообразил.
— Думаешь, чтобы он… нет, ты же не считаешь, что она на такое способна?
— А ты думаешь — нет?
Томас задумался. Потом тоже улыбнулся.
— Да, пожалуй что — да!
Отец и сын сидели посреди разбросанных вещей и чемоданов и ухмылялись.
Через два часа Томас Кох стоял в дверях «пентхауса» Розмари Хауг.