да
ну и как?
да так себе
и что дальше?
он будет держать язык за зубами
никто не держит язык за зубами
В этот день это случилось с ней опять. Она сопровождала фрау Лютгерс после парной в зал отдыха. Уже переступив порог зала, она почувствовала, что что-то здесь изменилось. Она взяла из термального шкафа полотенце и расстелила его на кушетке. Фрау Лютгерс легла на кушетку, и Соня накрыла ее другим теплым полотенцем. И заметила при этом, что оно на ощупь совсем другое: не только теплое, мягкое и пушистое, но в то же время прохладное, жесткое и блестящее. Как хромированный бампер американского «Кадиллака».
Она потерла ладони о бедра. Ощущение не проходило. Оно лишь смешалось с ощущением тонкой ткани ее белого халата с фирменным знаком на груди.
Потом до нее вдруг дошло, что именно изменилось. Кто-то поменял картридж в ароматизаторе. В помещении стоял сильный запах бергамота. И именно этот аромат она чувствовала на своих ладонях.
По-видимому, у нее было испуганное лицо, потому что фрау Лютгерс спросила:
— Что-то случилось?
— Нет-нет, просто я неважно себя чувствую. Я вас на минутку оставлю, если вы не возражаете.
Она прошла в комнату для персонала и попросила Мануэля, который курил у плиты под включенной вытяжкой, подменить ее, сославшись на плохое самочувствие.
— А что с тобой? — с тревогой спросил тот.
— Да ничего страшного.
— А… — протянул Мануэль. — Понял.
Сандро Бургер стоял на коленях перед церковной скамьей и привинчивал на место доску для коленопреклонения. Ничего, он еще доберется до этого сукина сына, который во время мессы развлекается тем, что перочинным ножом вывинчивает шурупы! Так недалеко и до беды. Не дай бог, кто-нибудь сломает себе шею, и виноват опять будет он, Сандро.
Открылась дверь, и в церковь вошла молодая женщина. Одна из тех, что работают в «Гамандере». «Я бы тоже не отказался, чтобы она сделала мне массаж!» — сказал он с ухмылкой, узнав от Каспера Саротта из «Горного козла», что она массажистка.
Она не заметила его, и он, пригнувшись, спрятался за скамьей.
Женщина перекрестилась и направилась к главному алтарю. Поравнявшись с алтарем Святой Марии, она остановилась, помедлила и подошла к Мадонне. Открыв висевшую у нее на плече сумку, она достала кошелек и выудила из него монету. Сандро услышал, как монета звякнула, упав в железный ящик. Женщина взяла свечу, зажгла ее от единственной горевшей и поставила на подсвечник. Потом она минут пять неподвижно стояла перед статуей Святой Марии. Сандро боялся пошевелиться, чтобы не выдать себя хрустом суставов, — так тихо было в церкви.
Когда она наконец ушла, он еле поднялся с одеревеневших колен.
В последний раз Соня была в церкви, когда крестили младшего ребенка плодовитой невестки Фредерика. Да и до того она бывала в церкви только в дни семейных торжеств. Но сейчас, проходя в своем возбужденно-растерянном состоянии вдоль высокого скромного фасада Сан-Йона и поразившись покою и миру, исходившему от этих стен, она вдруг остановилась и вошла внутрь.
Ее встретили тишина и прохлада. У алтаря горела и Вечная лампада, и одинокая свеча. В центре, в боковом приделе, перед статуей Марии мерцала еще одна свеча. Туда она и направилась.
Школьницей, лет с тринадцати и до шестнадцати, она предавалась по-детски наивному культу Девы Марии. Соорудив в своей комнате маленький алтарь, она возжигала на нем ароматические палочки и свечи за всех, кто на тот момент принадлежал к постоянно обновлявшемуся кругу ее близких. Она советовалась с Божьей Матерью по поводу всех своих проблем с родителями, подругами и друзьями, поверяла ей все свои секреты, связанные со школой и с личной жизнью. Если только они не касались тем, слишком интимных для слуха Святой Девы.
Родители, далекие от религии, реагировали на эту фазу набожности своей дочери снисходительно-ироническим молчанием, рассудив, что она скоро кончится. И оказались правы. Когда ей исполнилось шестнадцать, Мария исчезла, уступив место Будде, который в свою очередь скоро вынужден был делить свой алтарь с разными безделушками и сувенирами, привезенными из первых Сониных поездок без родителей.
И вот почти через двадцать лет она опять стояла перед Божьей Матерью и просила совета, утешения и помощи. Действительность ускользала от нее. Ей нужна была какая-то опора.
Пресвятая Дева Мария, Матерь Божья, сделай так, чтобы все стало как прежде — чтобы звуки я только слышала, запахи только обоняла, вкус только чувствовала, образы только видела, а прикосновения только ощущала. Сделай так, чтобы я опять могла отличать то, что есть, от того, чего не может быть.
И как тогда, школьницей, она зажгла свечу. На этот раз за себя.
Небо было молочно-серым, почти прозрачным. Казалось, вот-вот проглянет солнце. Завязав рукава куртки на талии, Соня быстрым шагом шла по уходящей вниз полевой дороге. Она совершила длинную пешеходную прогулку. Благодаря этой прогулке — а может, молитве перед алтарем Девы Марии — ее подавленность исчезла без следа, уступив место чувству легкости, почти веселья. Она утешала себя тем, что эти странные состояния становились все реже. Пусть ярче, но все же реже. В один прекрасный день они совсем прекратятся. А если нет, то она будет рассматривать их как своеобразное благоприобретение. Кто может похвастаться тем, что осязает запах бергамота и видит звуки колокола?
Там, где дорога переходила в деревенскую улицу, стоял джип с прицепом-цистерной, украшенным двумя стикерами: конопляный лист в цветах расты с надписью «Позитивная вибрация» и черно-белая корова со слоганом «Молоко укрепляет кости». Сидевший за рулем мужчина в зеркально-красных солнцезащитных очках делал вид, что вовсе не наблюдает за ней.
На рекламном щите перед лавкой «Колониальные товары Бруин» было написано: «Домашнее клубничное варенье!» Соня вошла в магазин. Открывшаяся дверь задела висевшие над входом колокольцы. За прилавком сидела худощавая пожилая женщина. Увидев Соню, она встала.
— Добрый день! — произнесла она высоким, чрезмерно приветливым голосом. — Похоже, сегодня наконец хоть на пару часов наступит лето. Чем могу быть вам полезна?
— Пачку сигарет, пожалуйста.
— С удовольствием. А каких сигарет?
— Не имеет значения. Я все равно их не курю.
— И вы не знаете, какие сигареты курит тот, для кого вы их покупаете?
— Я покупаю их для себя.
— Но вы же не курите?
— Не курю.
— Зачем же вы покупаете сигареты? — изумленно спросила хозяйка.
— Чтобы не курить не только потому, что у меня нет сигарет.
Хозяйка улыбнулась вымученной улыбкой.
— Ну что ж, можно и так…
У почты ей встретился господин Казутт. У него, несмотря на улыбку, были такие грустные глаза, что Соня остановилась. И когда он, приняв всерьез ее вопрос: «Как поживаете?», ответил: «Плохо», она пригласила его «пропустить по стаканчику» в «Горном козле».