Казутт пробормотал какие-то извинения за беспорядок и пошел дальше, в прилегающую к кухне комнату, которая служила ему одновременно спальней и гостиной. Неубранная постель, кресло с высокой спинкой и рваным вязаным покрывалом, стол, два стула, комод, платяной шкаф, телевизор. Необыкновенно низкий деревянный потолок невольно наводил на мысль о том, что это, по-видимому, и есть причина сгорбленности Казутта. Через маленькое окно в толстой стене видна была глухая стена соседнего здания неопределенного возраста и двор, в котором среди штабелей дров, пустых пивных ящиков, поддонов и автомобильных покрышек красовались два расписных прицепа для перевозки скота.
В комнате стоял кисловатый запах запустения. Казутт предложил Соне садиться на один из двух стульев и устроился напротив. На столе, рядом с початой бутылкой фельтлинского, полупустым флакончиком травяного ликера и грязным бокалом, лежало несколько растрепанных журналов.
— Хотите кофе? — спросил Казутт.
— Нет, спасибо! — поспешно ответила Соня.
На стене над столом висели фотографии в рамках. Господин Казутт с Жан-Полем Бельмондо, господин Казутт с Курдом Юргенсом, господин Казутт с Роми Шнайдер, господин Казутт с Дорис Дэй, господин Казутт с Кэри Грантом. В униформе с перекрещенными ключами на лацкане.
— Это всего лишь часть фотографий. И лишь десятая доля знаменитостей, с которыми мне доводилось встречаться.
Прежде чем он успел перейти к их перечислению, Соня спросила:
— Ну, как вы поживаете?
— Пока ничего. Мне же много не надо. Да и жалованье мне до конца сезона будут выплачивать. Денег ей не жалко. У нее их куры не клюют. А как у вас там? Что нового?
— Какая-то сволочь утопила моего попугая в аквариуме, — сказала Соня, глядя ему прямо в глаза.
Он невозмутимо кивнул, словно подтверждая давно известный факт.
— Если бы я там еще работал, опять сказали бы, что это сделал я.
— Но ведь это так и есть?
Соня по-прежнему смотрела ему прямо в глаза.
Его застывшая улыбка в первый раз ожила и выразила нечто вроде иронии.
— Я надеюсь, вы шутите?
Соня повторила вопрос. В нем не было ни угрозы, ни вызова. Скорее понимание. Она словно предлагала ему сказать правду и вместе с ней найти выход из создавшегося положения.
— Я ничего против вас не имею. Вы мне нравитесь. Зачем мне было убивать вашего попугая?
— Это было направлено не против меня. Это была одна из нескольких акций, направленных против Барбары Петерс.
Казутт налил себе в бокал немного вина и сделал глоток.
— Каких акций?
— Покушение на фикус, ваше появление среди бела дня, светящиеся палочки в воде, двенадцать ударов колокола на рассвете…
— А-а… — протянул он саркастически. — Понятно. Это все, конечно, взаимосвязано.
Соня медленно, с паузами, чтобы дать ему время соотнести эти события с легендой, процитировала условия Миланского черта. Казутт после каждой строчки, поняв ее смысл, кивал головой. Когда она закончила, он спросил:
— Откуда вы это взяли?
— Это сказал прекрасной Урсине Миланский черт, чтобы завладеть ее душой. Вы же знаете. Это же местная легенда.
Казутт покачал головой.
— Когда я был маленький, в школу здесь ходили только зимой. Да и то всего несколько лет. Так что у меня не было этой счастливой возможности — изучать легенды.
— Легенды ребенку обычно рассказывают родители или бабушки с дедушками.
— У меня была только одна бабушка, да и то глухонемая. А у родителей к вечеру уже не оставалось сил на сказки и легенды для детей.
Он подлил в бокал несколько капель — ровно столько, сколько в нем еще оставалось, — и сделал очередной глоток. Когда он поставил бокал на стол, количество вина в нем практически не изменилось.
— Значит, вы только для этого и пришли? Чтобы спросить меня, не Миланский ли я черт?
Застывшая улыбка на его губах снова превратилась в гримасу мужественно переносимой боли.
— Не только. Мне и в самом деле хотелось проведать вас, узнать, как вы живете.
— Ну вот, теперь вы знаете. — Он театральным жестом обвел рукой комнату. — Вот так я и живу. Человек, всю жизнь проработавший в шикарных отелях. Комната с кухней, старуха-хозяйка, и сортир на лестнице…
— А почему вы не уезжаете? Почему не займетесь поисками другой работы?
Казутт показал на бутылку.
— Вот почему. — Он снова подлил в бокал несколько капель, ровно глоток, который затем и выпил. — А вы? Почему вы не уезжаете?
— Меня же не уволили.
— Но ведь деньги вам не нужны.
— С чего вы взяли?
— В моей профессии быстро начинаешь разбираться в таких вещах. Вы приехали сюда, потому что убежали от чего-то. А сейчас вы хотите понять, не пора ли вам опять собирать чемоданы.
Соня молчала.
— Бегите! Бегите! — крикнул он вдруг.
Она встала, но он удержал ее за руку.
— В деревне есть люди, которые имели виды на «Гамандер».
— И все это их рук дело?
Казутт поднял руки, словно защищаясь.
— Я ничего не говорил. Но здесь есть пара человек, которые на все способны.
— Кто?
Казутт покачал головой.
— Рето Баццель, этот тип с молочной цистерной? Это он имел виды на «Гамандер»? — спросила Соня по наитию.
— Нет… — Он сделал паузу. — Его отец…
— А зачем ему понадобился «Гамандер»?
— Элитарное жилье…
— И что ему помешало?
— Деньги. Она заплатила больше.
— И это могло стать для него поводом?..
Казутт опять повторил свою винную церемонию и только после этого ответил:
— Я сказал вам это только потому, что вы относились ко мне по-человечески. Но я ничего не говорил! Для отца это вряд ли могло стать поводом, а вот для сына… Остерегайтесь этого человека. Он ненормальный. — Казутт постучал себя пальцем по лбу.
Погода, полдня простоявшая в раздумье на распутье, в конце концов сделала выбор в пользу ненастья. Нерешительные облака отделились от отвесных скал и обрушились на долину ледяным ливнем. Прежде чем выйти из подворотни, Соня до самого подбородка застегнула молнию на ветровке до самого подбородка и вытащила из воротника капюшон.
Через несколько метров она услышала грубое тарахтенье дизеля. Обернувшись, она увидела старый зеленый «Лендровер» с прицепом для скота, медленно ехавший по узкой улочке. Она прижалась к стене дома и пропустила машину. За рулем сидел пожилой мужчина, которого она видела в «Горном козле». Один из игроков в карты за столом завсегдатаев. Он проехал мимо, не взглянув на нее. Над задним бортом прицепа виднелся костлявый, испачканный пометом зад коровы.