Но Дусик крутит что-то. Уж больно здорово все у него получалось: деньги огромные и дармовые прямо с неба готовы упасть, а он при этом боится проколоться и собирается даже делиться этими деньгами. Что-то не так. Непохоже на него. Хотя, впрочем, можно понять, если он хочет откупиться от него, чтобы Николай Катю не трогал. Тьфу, бред какой-то, зло подумал Саприн.
Однако где же Оборин? Дусик пообещал, что вскоре после десяти вечера парень явится домой. Уже половина двенадцатого, и если до полуночи богатенький знакомый Дусика не получит возможности связаться с Обориным по телефону, размер гонорара плавно сползет с семидесяти тысяч баксов до шестидесяти. Соответственно доля самого Саприна будет уже не тридцать пять тысяч, а только тридцать.
Без десяти двенадцать Николай зашел в будку телефона-автомата.
– Михаил Владимирович, как я должен это понимать? Оборина до сих пор нет дома.
– Как нет? – не на шутку испугался Шоринов. – Ты уверен?
– Я не больной, – сердито отозвался Саприн. – Если я говорю, что его нет, значит, его нет. В подъезд он не входил, и окна темные. Он не мог появиться раньше, а потом уйти куда-нибудь?
– Нет-нет, – торопливо заговорил Шоринов. – В десять часов он еще был… Ну, впрочем, неважно, где, но не дома. Это совершенно точно.
– И сколько я должен ждать? Вы, Михаил Владимирович, от жадности затеяли черт знает что, а в итоге вся ваша комбинация может прогореть. Через десять минут мы с вами обеднеем на пять тысяч, вы этого не забыли? Может быть, вы все-таки скажете мне, где Оборин, и я попробую связаться с ним, пока двенадцати еще нет. Надо спасать положение.
– Подожди… Перезвони мне через пять минут.
– Михаил Владимирович, мы теряем время. А вместе с ним и деньги. Перестаньте крутить и вилять наконец.
– Через пять минут, – сказал Шоринов и бросил трубку.
Саприн почувствовал, как закипает от ярости. Вот всегда с этим гребаным Дусиком что-то не так. Всегда в последний момент что-то происходит, как это было с Вероникой Штайнек. Планировали, рассчитывали, готовились, а потом в одну секунду Шоринов все изменил, и они до сих пор из этого дерьма выпутаться не могут. Пять минут. Что ему эти пять минут? Небось опять что-то комбинирует, выкручивает… Сволочь волосатая.
Он снова набрал номер. Дусик схватил трубку сразу, еще первый сигнал не прозвенел до конца.
– Ну и что вы мне скажете?
– Коля, там какая-то накладка вышла… Надо ждать.
– Значит, так, уважаемый Михаил Владимирович. Я буду ждать столько, сколько нужно, но имейте в виду: вы мне должны тридцать пять тысяч. И ни копейкой меньше.
– Но, Коля…
– Я сказал. В том, что я до сих пор не нашел Оборина, виноваты только вы. Вы сами мне вчера сказали, что знаете, где он. Вот и нужно было его там достать. Чего вы темнили? Чего выдуривались? За все надо платить, Михаил Владимирович. Вот вы мне и заплатите. Я буду ждать Оборина до семи утра. Если он не появится, я приеду к Кате и буду сидеть у нее до тех пор, пока вы не придете и не отдадите мне мои деньги. Где и как вы потом будете искать этого парня, меня не интересует. И имейте в виду, если вы опять начнете крутить, я просто расскажу Кате, чем вы занимаетесь вместе со своими чудесными врачами. И про Австрию расскажу. Мне терять нечего, Катя все равно мне отказала, вы же знаете. Но после моего рассказа она и вас пошлет в неведомые дали, это уж будьте уверены. Она нищая и зависимая, это верно, но она далеко не дура.
– Ты что, угрожаешь мне?
– А как же. Вы ж по-другому не понимаете. Так не забудьте, я жду Оборина только до семи утра. Потом ищите его сами.
Саприн вышел из телефонной будки и вернулся в подъезд, из которого наблюдал за домом, где живет Оборин. Но он почему-то был совершенно уверен, что тот не появится. Если бы все шло так, как задумывал Дусик, парень бы уже был дома. Значит, сорвалось. Что-то не связалось, как задумал Штирлиц, злорадно ухмыльнулся про себя Николай. Теперь ясно, что Дусик Оборина потерял. Ну и дурак. Все равно он свои деньги из Дусика вытрясет. Но до семи утра он, конечно, подождет, как и обещал.
Представления о чести, хоть и весьма своеобразные, у Николая Саприна были. Раз обещал – сделает. И если бы его спросили, почему он не сбежал после убийства Вероники вместе с деньгами, он бы совершенно искренне ответил, что ему это и в голову не пришло.
* * *
А Юрий Оборин сидел в маленькой комнатушке – служебном помещении Раисы Васильевны, пил сладкий чай и понемногу приходил в себя. Раисе он сказал, что его жена выгнала из дома, и этого оказалось достаточно, чтобы пробудить в ней безграничное сочувствие. Убивать надо этих стерв, которые заводят себе любовников и не ценят таких славных мужиков, как Юрий. Ну как можно на ночь глядя выгонять человека из дома, если у него сердце больное? Души у нее нет.
Раиса Васильевна потихоньку привела врача из метрополитеновского медпункта, и та сделала Оборину какой-то укол, от которого ему стало значительно лучше. В комнатке у Раисы он чувствовал себя в безопасности, ему стало спокойно, и голова снова заработала в полную мощь. Уже через несколько минут Юрий пришел к выводу, что если Ольга и ее компания озабочены поисками Тамары Коченовой, то в этом должен быть какой-то криминал. А коль есть криминал, то в милиции непременно есть человек, который в курсе проблемы. Задача Оборина – как можно быстрее этого человека найти.
– Где ж ты ночевать-то будешь? – спрашивала его Раиса. – Если ехать куда надумаешь, так надо прямо сейчас, через две минуты последний поезд пойдет, потом уж не уедешь.
– Не знаю, – вздохнул Юрий. – Родители в отпуске, а ключей от их квартиры у меня нет.
– Хочешь, переночуй у меня, – предложила женщина. – Я с дочкой живу, но она девочка добрая, возражать не будет. А то, глядишь, она тебе и понравится, бросишь свою шлюху. Дочка у меня хорошая.
– Сколько лет? – с улыбкой поинтересовался он.
– Девятнадцать. Двадцать скоро стукнет.
– Рано вы ее сватаете, пусть погуляет еще. Замуж всегда успеет.
– Да ты не бойся, – засмеялась Раиса Васильевна, – я пошутила насчет дочки. Но насчет ночевки я серьезно. Вот сейчас последний поезд провожу, порядок наведу на платформе, и домой. Я здесь недалеко живу, пешком минут двадцать. Может, жене твоей тебя и не жалко, а мне вот, дуре старой, жалко. Как же ты ночью-то?
– Спасибо, – внезапно решился Оборин. – Если вы меня приютите на ночь, я буду вам очень благодарен.
Через час он уже был в крохотной однокомнатной квартирке Раисы Васильевны. Постелили ему на полу, между диваном, на котором спала сама Раиса, и раскладным креслом, на котором лежала ее дочка. Девушка уже крепко спала, когда они пришли, и спросонок даже не поняла, когда мать принялась объяснять ей про неожиданного гостя.