«Керни начинает доставлять серьезные неприятности, — сказал ему Большой Чарли. — Уже неважно, как это будет выглядеть, убери ее, как сможешь».
Очень соблазнительно для Денни было бы сейчас убрать их обоих, но вряд ли Чарли придется это по вкусу.
Он свернул в противоположную сторону. Сегодня его костюм состоял из огромного свитера, достающего ему почти до колен, рваных летних брюк и кожаных сандалий. На голову он нахлобучил седой парик и сверху вязаную шапочку. Грязные серые космы прилипли ко лбу Денни. Он был похож на обкурившегося наркомана. В том, другом костюме его принимали за пьянчужку. Главное, что потом никто не сможет заявить, что возле дома Нив Керни все время околачивался один и тот же человек.
Опуская монету в автомат на станции метро, он подумал, что неплохо бы предъявить большому Чарли счет за все эти маскарадные костюмы.
* * *
Нив и Джек зашли в парк с 79-ой улицы и побежали сначала в восточном, а потом в северном направлении. Как только показалось здание музея, Нив инстинктивно резко свернула на запад. Она не могла приблизиться к тому месту, где погибла мама. Но Джек взглянул на нее так недоумевающе, что она сказала: «Извини, беги впереди».
Нив старалась смотреть только перед собой, но не удержалась и бросила взгляд в сторону; там стояли еще голые деревья. День, когда мама не пришла за ней в школу. Директриса, сестра Мария, предложила Нив посидеть в ее кабинете и начать делать уроки. Когда Майлс пришел за дочерью, было уже почти пять часов вечера. К тому времени Нив уже была уверена, что произошло что-то страшное, мама никогда не опаздывала.
Она все поняла, когда подняла глаза и увидела Майлса, стоявшего у нее за спиной с покрасневшими глазами, его лицо было искажено страданием. Ребенок протянул к нему руки: «Мама умерла?»
"Бедная моя маленькая девочка, " — сказал он, поднял ее и крепко прижал к себе. «Бедная моя девочка».
Нив почувствовала на глазах слезы. Увеличив скорость, она пробежала по безлюдной дорожке, миновала пристройку к музею, где содержалась Египетская коллекция и только у хранилища замедлила бег.
Джек не отставал от нее. Он взял ее за руку: «Нив?» Это был вопрос. Повернув на запад, потом на юг, постепенно переходя с бега на быструю ходьбу, она рассказала ему о Ренате.
Они снова оказались на 79-ой улице и несколько кварталов до Шваб-Хаус шли рядом, взявшись за руки.
* * *
В субботу, включив радио в семь часов утра, в выпуске новостей Рут услышала о смерти Этель Ламбстон. Накануне в полночь она приняла снотворное и после него забылась на несколько часов тяжелым нездоровым сном, полным кошмаров. Ей снилось, что Симуса арестовали, что его судят, что эта чертовка Этель дает против него показания. Как-то давно Рут работала в адвокатской конторе и ей было хорошо известно, какие обвинения могут быть выдвинуты против Симуса.
Но слушая новости, она поняла, что ко всем этим обвинениям может прибавится еще одно: убийство. У нее задрожали руки, она поставила чашку с чаем.
Отодвинув кресло, она встала из-за стола и прошла в спальню. Симус уже проснулся. Он покачал головой и провел рукой по лицу — его обычный жест, который всегда действовал Рут на нервы.
«Ты убил ее! — закричала она. — Как же я могу тебе помочь, если ты не говоришь мне правды!»
«Ты о чем?»
Рут включила радио. Диктор рассказывал подробности о том, как и где было найдено тело Этель. «Ты столько лет брал девочек на пикник в Моррисон-Стэйт парк, — кричала она. — Ты знаешь эти места, как свои пять пальцев. Может теперь ты мне все выложишь? Это ты ее зарезал?»
Через час, обессилев от скандала, Симус отправился в бар. Итак, тело Этель найдено. Он знал, что полиция придет за ним.
Вчера Брайен, бармен дневной смены, работал и вечером. Чтобы продемонстрировать Симусу свое неудовольствие по этому поводу, он оставил барную стойку грязной и липкой. Парень-вьетнамец, нанятый для работы на кухне, уже старался вовсю. Он был прилежным работником. «Вы уверены, что вам следовало сегодня приходить? — спросил он Симуса. — Вы неважно выглядите».
Симус вспомнил наставления Рут: «Скажи, что у тебя грипп. Ты всегда на работе. Они поверят, что ты болел вчера и на выходные. Они должны думать, что субботу и воскресение ты вообще безвылазно просидел дома. Ты разговаривал с кем-нибудь? Кто-нибудь тебя заметил? Та соседка сверху непременно выложит, что видела тебя пару раз на той неделе».
«Проклятая инфекция все не отпускает, — промямлил он. — Вчера было плохо, и все выходные проболел».
Рут позвонила в десять часов. Он, как ребенок, выслушал ее и повторил слово в слово все, что она ему сказала.
Он открыл бар в одиннадцать. В полдень начали заглядывать те немногие старые клиенты, которые еще не оставили его. «Симус, — прокричал один из них, и его веселое лицо расплылось в улыбке. — Печальные новости об Этель, но это ж просто подарок для тебя: ты теперь свободен от алиментов. С тебя причитается!»
В два часа, сразу после довольно оживленного ланча, когда бар почти опустел, появились двое. Один — лет пятидесяти с небольшим, плотный, румяный, у которого на лбу большими буквами было написано коп, и его спутник, стройный латиноамериканец лет около тридцати. Они представились, как детективы О'Брайен и Гомес с двадцатого участка.
«Мистер Ламбстон, — тихо начал О'Брайен, — Вы в курсе, что ваша бывшая жена Этель Ламбстон стала жертвой убийства и была найдена в Моррисон-Стэйт парке?»
Симус впился руками в край барной стойки так, что у него побелели костяшки пальцев. Не будучи в состоянии говорить, он только кивнул головой.
«Не угодно ли вам пройти с нами в участок? — спросил детектив О'Брайен. Он прокашлялся, прочищая горло. — Нам с вами надо бы кое-что прояснить».
* * *
После того, как Симус покинул бар, Рут набрала номер квартиры Этель. Трубку подняли, но никто не отвечал. Наконец она сказала: «Я бы хотела поговорить с племянником Этель Ламбстон Дугласом Брауном. Это Рут Ламбстон».
«Что вам надо?» — это был голос племянника, Рут узнала его.
«Мы должны увидеться. Я сейчас подъеду».
Через десять минут такси остановилось у квартиры Этель. Выйдя из машины и сунув водителю деньги, Рут подняла голову и взглянула наверх. Штора на четвертом этаже шевельнулась. Соседка не теряла бдительности.
Дуглас Браун ждал ее. Он открыл дверь и отступил, впуская Рут в квартиру. Там по-прежнему было на удивление чисто, хотя Рут и заметила тонкий слой пыли на столе. В Нью-Йорке приходится вытирать пыль каждый день.
Мысли одна за другой проносились в голове Рут, но она стояла посреди комнаты, не соображая, с чего начать в такой ситуации. От ее взгляда не укрылось, что на племяннике был дорогой махровый халат, из-под которого выглядывала шелковая пижама. Он выглядел, как человек, который здорово перебрал накануне. Его лицо можно было бы назвать красивым, будь в нем побольше мужественности. Но у Рут он вызывал ассоциацию с человечком, которых дети лепят из песка, человечком, лицо которого размыли ветер и прибой.