Я называю тебя «зайка», а ты называешь меня «лапуля». Какие уж тут полеты!..
Собственно, вот и надпись «Конец». Во второй серии будут дети, но процесс их производства остается за кадром, ибо никого этот процесс особенно не интересует. Все от века известно, а нового ничего не изобретут!..
– Ну, как там? – услышала Лёка сквозь легкий и приятный шум в голове.
Так потрескивает огонь в камине. А может, это ее картонный замок горит?..
– Как размер? Подошел?
Батюшки мои! Размер!..
Она вскочила, натянула джинсы и покрутила попой перед Платоном, который и не думал убраться за занавеску.
– Ну как?
– Прекрасно.
Но на него нечего было рассчитывать. Ему нравилось все, что она себе покупала, кроме, пожалуй, шпилек. Впрочем, шпильки он тоже готов был терпеть.
Потеснив его, Лёка выскочила в зал, и обе продавщицы уставились на нее.
– Мне кажется, они вам великоваты. Завтра будут висеть здесь и здесь. Там есть размер поменьше, попробуйте!
Лёка ворвалась в кабинку, выкопала из кипы самые голубые, самые потертые на коленках и карманах, самые хипповые на вид, и втиснулась в них, понимая, что это джинсы ее мечты, и что бы ей ни говорили продавщицы, она без них уже не уйдет.
– Ну, вот это другое дело! – сказала продавщица громко, когда Лёка вернулась в зал и стала крутиться перед зеркалом.
– Сидят хорошо, – поддержала вторая тоже громко.
– Задница очень хороша, – добавил Платон, очень тихо, Лёке в самое ухо. – Глаз не оторвать.
Еще они купили невыносимо желтые ботинки на толстенной рифленой подошве, носки в цветах американского флага, зачем-то черную коротенькую жилетку, про которую продавщица сказала, что она будет очень хорошо смотреться с голубыми джинсами и белым Лёкиным свитером. Узкая жилетка подхватила Лёкину грудь так, что Платон моментально на нее уставился, и ей пришлось пнуть его локтем в бок.
Потом Платон купил рюкзачок, чтобы нести в нем пострадавшую мокрую юбку и еще что-то.
– Заходите к нам! Мы вам еще что-нибудь подыщем! – приглашали девушки, и Платон с Лёкой обещали, что непременно зайдут.
После полумрака волшебного магазина – как будто из табакерки вынырнули! – улица показалась ослепительной, сияющей, свежей, и Лёка полной грудью вдохнула сырой мороз, которым дышал нынче Питер.
Во всех этих новых вещах ей было как-то на редкость весело ощущать себя всю, от макушки до пяток, – и ноги в голубых джинсах казались длинными, и ботинки не жали, и было не страшно, что вот-вот упадешь, и грудь, подхваченная черной суконной жилеткой как-то по-особенному выпирала из шубейки. По крайней мере, Лёке так казалось.
– На. Это тоже тебе.
И он сунул ей перчатки. Лёка тут же сняла мокрые, в которых она упала, и нацепила сухие, толстые, замшевые, да еще такого же невыносимо желтого цвета, что и башмаки!..
Они шли и молчали.
Как бы это спросить... половчее? Как бы спросить так, чтобы он ничего не заподозрил?
Вот, например, если спросить: «Как у тебя с личной жизнью, Платон?» – это будет достаточно ловко, или он все-таки что-нибудь заподозрит?
А можно так спросить: «У тебя есть герлфренд, Платон?» Это будет достаточно непринужденно, или он все же заподозрит?..
И какое прекрасное, звучное слово «герлфренд»! Очень в духе двадцать первого века, как выразился бы Андрей Владимирович.
– Слушай, – Платон Легран поправил на носу очки и посмотрел на Лёку, – а этот, чью жену мы должны искать по всей Большой Морской, твой любовник, что ли?
Н-да.
Лёка шагала и смотрела на носы своих невыносимо желтых, только что купленных ботинок.
А черт его знает, кто он!..
Он главный мужчина Лёкиной жизни, ни больше ни меньше. Они вместе работают, вместе отдыхают, вместе ужинают – иногда. Они любят одно и то же – загород, баню, шашлыки и речку. Он очень нравится Лёке, высокий, красивый, длинноногий, вкусно пахнущий! Ей нравится, что он умеет «ухаживать за собой», принимает душ, покупает одеколоны, разбирается в марках одежды и знает, кого из пары Дольче-Габбано зовут Стефано. Еще ей нравится, что он начальник службы безопасности, а мужчина с пушкой за ремнем испокон веку привлекает женщин, как свет керосиновой лампы мотыльков. Ей нравится, что с ним можно обсудить дела сослуживцев, что его не утомляют «гаремные» разговоры – кто на кого и сколько раз посмотрел, кто кому позвонил, кто кому изменил или только собирается изменить.
Да, конечно, голым по квартире он не шатается и не щиплет ее за попку на скучном вечере так, чтобы никто не видел, но все же с неким намеком на продолжение. Теорему Ферма тоже доказать не сумеет, да и вообще вряд ли знает о существовании этой теоремы, равно как и всех прочих. Ну, книг никаких не читал! Но по нынешним временам их никто не читал. Еще он всегда безропотно моет посуду и чистит картошку – то есть «помогает»! – а так же обожает свою дочь. Значит, будущих совместных детей он тоже будет обожать.
При мысли о том, что планируются совместные дети, Лёка быстро втянула воздух, так что от холода заломило зубы.
– Лёка?
– Что ты ко мне пристал, Платон?
– Я разве пристал?
– Какое тебе дело, сплю я с ним или нет?
– Я ревную, – выговорил он отчетливо. – По-моему, это понятно.
– Как?!
– Так.
– Ты... меня ревнуешь?!
– Ты из-за него меня бросила?
Честно сказать, так оно и было.
Артем начал ухаживать за ней – подвозить на машине, покупать шоколадки и игрушечных медвежат, приглашать в парк, и темная страсть Платона Леграна, в которой она утопала, показалась ей опасной.
Слишком опасной, а она всегда была осторожной девочкой. Не то что сестрица Ника.
– Я тебя не бросала.
– Ну да!
– Ты вел себя ужасно. Я тебя просила – не надо!.. А ты все продолжал.
– Что не надо? – осведомился он, и тут Лёка поняла, что никак не может вспомнить, что именно было «не надо».
То, что вспоминалось, для объяснения причин разрыва не годилось.
Не надо ставить на батарею грязные ботинки, надо их сначала помыть? Не надо на корпоративной вечеринке рассказывать анекдоты про Василия Ивановича, а потом первому заливаться веселым смехом? Не надо разговаривать с директором по маркетингу, как с убогим, только потому, что он не понимает ни слова из того, о чем ты говоришь? Не надо класть в передний карман джинсов кошелек, потому что это выглядит недостаточно красиво? Не надо орать на весь дом «Витюся, давай!», когда по телевизору показывают футбол?!