Но они предпочли водке с икрой свежих средиземноморских устриц, омаров, розовых креветок и бутылочку розового вина с берегов Роны урожая самого солнечного из семидесятых.
– Французы носят с собой специальные календарики, где означены урожайные и неурожайные годы, – сказал Фитцсиммонс, пробуя вино, – а мне таких шпаргалок не надо, я наизусть помню, а еще доверяю вкусу здешнего клубного руководства, оно винный погребок формирует.
– А на русском флоте, особенно на больших кораблях, был обычай, что в офицерской кают-компании за стол и вино отвечал выборный старший офицер, обычно первый помощник, но в советское время, когда я служил, это уже было только в преданиях.
– Что, вам не давали к обеду вина? – спросил Колин, участливо посмотрев на Леню.
– Наоборот, нам, подводникам, в походе вино было строго предписано докторами по регламенту питания, вино давали даже матросам и старшинам, и у них там в матросских кубриках обычай был такой – бутылку красного сухого выдавали на четверых, по сто пятьдесят грамм на человека, но хитрые матросы предпочитали пить вино раз в четыре дня, но сразу бутылку залпом, чтобы запьянеть. Три дня ходишь трезвый, а на четвертый день – косой.
– И как на это смотрели командиры? – с неподдельным интересом спросил Колин.
– Нормально смотрели, – ответил Леня, – пережимать на корабле с дисциплиной, матросов заставлять ходить по струнке – ни к чему хорошему никогда не приводило, матросы офицерам, что им на горло наступали, хитро мстили.
– Расскажи! – попросил Колин. – Я такой случай в сценарий вставлю.
– А вот был у нас на учебной плавбазе, когда я еще в училище курсантом служил, один старпом, Крысюк по фамилии, в английском аналоге, наверное, звучало бы как мистер Рэт… Так вот, Крысюк этот ни матросам, ни курсантам продыху никакого не давал, жал с дисциплиной, как легендарный боцман Дзюба на гребных галерах. И вот перед строевым смотром, который должен был командующий принимать, у этого Крысюка из каюты пропал кортик.
А без кортика в парадной форме никак нельзя. И мало того что кортик пропал, так Крысюку в каюту подбросили детскую игрушечную алюминиевую сабельку из военторга… А по алюминиевому лезвию гвоздиком наши корабельные остряки нацарапали девиз: «Бодливой корове Бог рогов не дает»… Крысюка потом после этого смотра на берег списали.
– А кортик-то ему матросы отдали? – спросил Колин.
– Нет, не отдали, потому как, я думаю, кортик тот на дне Кольского залива покоится, Крысюк с обысками потом все матросские рундучки перетряс-перевернул.
– Жестокая месть! – согласился Колин.
Они долго и вкусно ели. Болтали о ни к чему не обязывающей чепухе. И только когда подали десерт, Леонид коснулся главной темы. Кивнув на бутылку шампанского, торчащую под углом из ведерка со льдом на соседнем столике, он вдруг подмигнул Колину:
– Тебе это ничего не напоминает?
Фитцсиммонс включал свое воображение только в интересах дела и просто так не сажал свои творческие аккумуляторы.
– Что-то традиционно русское? Наверное, купание медведя в проруби, пока он не побелеет? Или это женщина из снега и льда? Как это по-русски?
– Снегурочка? Нет, Колин. Это как раз ваше, голливудское. Большой пароход погружается под углом в океанскую пучину. Айсберг. Обломки льда…
– «Титаник»! У тебя цепкий взгляд, Леонид. Неплохой ассоциативный ряд для рекламного ролика камероновского кинохита!
– Колин, как ты думаешь, сколько «Оскаров» возьмет Камерон со своим компьютерным пароходом?
Фитцсиммонс поморщился. Леня с деликатностью пресловутого русского медведя наступил ему на больную мозоль.
– Камерон получит «Оскара» за анимацию мертвого кораблика.
– А мы с тобой, – с блеском в глазах буквально выкрикнул Леонид, – а мы с тобой можем получить «Оскара» за живой корабль! Тебе только надо купить в России настоящий ракетный крейсер!
Фитцсиммонс мгновенно сделал собачью стойку на близкую дичь.
– Так. Говори. Я слушаю.
– Что тут говорить, Колин? Я помогу тебе с настоящим боевым кораблем. Твой фильм будет без всякой компьютерной рисованной лажи. Реальный крейсер… И мы с тобой сможем еще и заработать на перепродаже, когда ты выжмешь из крейсера все, что захочешь. Ты сможешь отбить вложенные доллары, продав его после съемок. Но для этого нам с тобой нужны деньги….
– Сколько он может стоить?
– Поверь мне, Колин, адмиралы в Мурманске стоят гораздо дешевле, чем программисты в Голливуде.
Компьютер в голове Фитцсиммонса, конечно, не такой мощный, как использованный Джеймсом Камероном для своей знаменитой эпопеи, но достаточный, чтобы просчитать возможные приходы и расходы, заработал здесь и сейчас, прямо за десертом.
– Это будет один «Оскар»…
– А что, у тебя, Леонид, есть рецепт получения нескольких «Оскаров»? – Фитцсиммонс улыбался выжидающе.
– Почему бы и нет, Колин? Как говорят у меня на родине, что тут мелочиться? Ракетный крейсер – такой прорыв, что наверняка ты получишь приз за режиссуру или за техническое исполнение… Не знаю, есть у вас такая номинация?
А второй «Оскар» можно получить за лучшую женскую роль…
– Ты предлагаешь ввести в фильм роль русалки? Неужели в Мурманске есть женщины с рыбьими хвостами?
Фитцсиммонс смеялся, но ушки навострил.
– Нет, Колин. Все очень просто. Почему бы тебе не сделать из фильма мелодраму?
– Мелодраму?
– Да. Придумать какую-нибудь любовную линию. Чтобы американская средняя зрительница, глядя на аварию ракетного крейсера, плакала…
– Может быть, может быть…. Я сам об этом думал. А что, если ввести любовный треугольник?.. Так. И актриса, кажется, есть подходящая. Русская. Типичная жена русского капитана!
В черном мундире с золотыми погонами…
– Колин, жены морских офицеров не носят мундиров…
– Да-да. Но это неважно… Отлично! Это будет бомба. Нет, это будет торпеда в их нарисованный «Титаник»! Как у вас, моряков, там говорят? Сушите весла, господин Камерон! Сушите весла!
– А что за русская актриса?
– Известная в России актриса! Таня Розен. Ты слышал про такую?
– Да, конечно. По-моему, ты делаешь прекрасный ход! Осталось добыть деньги.
– Да! Эта идея с мелодрамой сразу же пришла мне в голову, как только я увидел ее пробы для эпизода…
Пусть Фитцсиммонс считает идею своей. Леня щедро дарил ему авторство. Идея была совсем в другом. Когда он увидел фотографии Тани, несмотря на грим и голливудский лоск, прочитал в ее глазах тоску покинутой женщины. Леня не мог обмануться! Он ведь любил Таню Ларину когда-то! А старая любовь разве умирает? Разве не горит она лучинкой до последнего дня? А может, та, другая жизнь, если она, конечно, существует, как раз и зажигается этой лучинкой земной любви? Как знать, Леня, как знать? Но что Тане нужна была его поддержка, это Леня Рафалович знал наверняка. Это он прочитал в ее глазах. А ведь когда он, можно сказать, соединил Татьяну с Павлом, они отказались от его помощи. Ну что ж, Таня, Леня Рафалович поможет тебе сейчас.