– Да, – начальник Девятого отдела достал платок и вытер выступившие на лбу капли пота. – Вчера Дубойс ознакомил меня с ходом расследования по делу Фэрфакса…
– Ну и?.. Что ж вы замолчали, Койот?
– Вот, – Чивер достал два одинаковых желтых конверта, протянул Петти и Макмиллану. – Ознакомьтесь, господа, и вложите обратно.
– Это еще зачем? – удивленно спросил Макмиллан.
– С внутренней стороны конверты обработаны специальным реактивом. Через несколько минут бумага превратится в пепел.
– Шпионские страсти, – усмехнулся Петти.
Но когда он вскрыл конверт и пробежал глазами первые строчки текста, усмешка слетела с его лица.
Макмиллан поперхнулся «Реми Мартеном».
– Это действительно так? – напряженным шепотом спросил Петти.
– Практически. Разумеется, до суда еще очень далеко, и хорошо выстроенная защита могла бы…
– Да о какой, черт возьми, защите, вы говорите?! – Петти хлопнул жилистым кулачком по столу. – Бред какой-то! Дело не должно дойти до суда!
– Но оно на особом контроле у Берча…
– Что же тут особенного? – вступил в разговор Макмиллан. – Всегда кто-то за что-то отвечает и берет под свой особый контроль. Я прав, Ричард? Только пенсионер может себе позволить посадить на грядке баклажаны или цветочки, не испытывая ничьего давления. Особенно если он уже вдовец… Для чего ты сидишь в своем кожаном кресле под портретом нашего практически переизбранного президента? Может быть, у вас уже начальником Девятого отдела стал этот… Дубойс. Что за идиотская фамилия?
– Это французская фамилия, переиначенная на английский манер…
– Какая к черту фамилия, Чивер?! – чуть не крикнул Петти, но, оглянувшись по сторонам, вновь понизил голос. – При чем здесь фамилия? Вы понимаете, куда может зайти эта идиотская фамилия, если вы его не остановите?
– Но каким образом я могу его остановить? Я и так сделал, что мог, отправил его в отпуск. Уж не предлагаете ли вы мне… сделать этот отпуск бессрочным? Так это бесполезно. Голову даю на отсечение, что подробнейший доклад Дубойса лежит на столе у Берча, по крайней мере, в его электронной почте?
– И Берч с ним уже ознакомился, не так ли? – вкрадчиво спросил Петти.
– Едва ли… Шеф сейчас в Мехико, в составе делегации на высшем уровне. Президенты наших стран намерены обсудить вопрос совместной борьбы с организованной преступностью, так что…
– И до какого времени его не будет? – поинтересовался Петти, отмахиваясь от табачного дыма Макмиллана.
– До вторника…
– Значит, в нашем распоряжении четыре дня? Что ж, мистер Чивер, мы понимаем, что в сложившихся обстоятельствах ваши возможности весьма ограничены. Но мы надеемся, что вы используете свое положение наиболее эффективно. Вы должны следить за каждым шагом этого… Дубойса и оперативно нас информировать. И боже упаси вас предпринимать собственные непродуманные действия. Вы поняли меня, Койот? Тогда нашу встречу можно считать законченной. Не смею вас больше задерживать… Слушай, дружище, может нам действительно перекусить?
Официантка проводила глазами удаляющуюся сутулую фигуру старика. Легавому явно устроили головомойку, небольшую русскую баню. Она с уважением посмотрела на двух невзрачных, строго одетых мужчин. Один из них задумчиво дымил сигарой, не обращая внимания на своего приятеля, который всем своим видом старался показать, что это ему неприятно.
– Да, дружище, – говорил Петти, – интересный, однако, поворот! Значит, леди собственной персоной… Ты в это веришь?
– А почему бы и нет, – отозвался Макмиллан. – Вполне в ее характере. Эх, говорил же я Эндрю – не связывался бы ты с уголовницей…
– Так прямо и говорил? – Петти пытливо посмотрел на приятеля.
Макмиллан стушевался.
– Не то, чтобы говорил… Но я ему так думал…
– Не ты один. Но наш милорд, упокой господь его душу, всегда был большим оригиналом… Что ж, похоже, вопрос с кандидатом на вакантное место в Капитуле решился сам собой.
– Хоть он и не из нашей тусовки… – Макмиллан вздохнул. – Бросим, что ли, монетку, кому из нас лететь в Мехико, а кому – на аудиенцию к ее величеству.
– А зачем? Койот сказал, у нас в запасе четыре дня. Успеем и туда, и туда… Дружище, что будем заказывать? Я, как ты понимаешь, предпочитаю вегетарианскую кухню. А ты?..
Вот он – красавец! Вот он – русский красавец!
С огромным чувством гордости Леня показал рукой на маячивший в глубине бухты серо-стальной силуэт крейсера «Адмирал Захаров».
Чувство огромной гордости переполняло Леню. Сегодня был явно его день!
Чувство гордости носило двойственный характер.
Это была и гордость за свой флот, что пусть и двадцать лет тому назад, но мощно противостоял зазнайкам из Ю-Эс-Нэйви, именно тогда, когда он, скромный капитан-лейтенант советского ВМФ, составлял часть той силы, с которой всерьез считались в Пентагоне… И еще была гордость лично за себя – за умницу Леньку Рафаловича, которому все ж удалось правдами-неправдами перегнать сюда эту громадину…
– Ты оставишь всех камеронов с их рисованными «титаниками» далеко в заднице! – сказал Леонид, похлопывая Колина по спине.
– Хорош, хорош, – соглашался Колин, пребывая в ошарашенной задумчивости.
– Хорош, – соглашался Джин Гудмэн, чернокожий коммодор-капитан американских ВМС, которому на период съемок предстояло реально управляться со стальным гигантом, покуда Колин Фитцсиммонс и Николас Пейдж, наряженные в форму советских офицеров, будут играть свои роли…
Вечером в кают-компании «Адмирала Захарова» Колин Фитцсиммонс, он же капитан первого ранга Александр Чайковский, вместе с реальным командиром корабля Джином Гудмэном устраивали праздничную вечеринку для съемочной команды. На вертолетной палубе крейсера тоже были поставлены столы и даже разместился джаз-банд для танцев, но сильный ветер с океана был слишком холодным, чтобы дамы могли танцевать без предусмотрительно заготовленных меховых штормовок. Поэтому основное веселье разыгралось в кают-компании.
– Ленька, ты просто чудо! – не уставала повторять Таня Розен. – Ты чудо из чудес!
– Мы стоим друг друга! – в тон ей отвечал Леонид, надевший по случаю специально пошитую по его изменившейся со времен службы фигуре военно-морскую форму с каплейскими погонами и шевронами по обшлагу рукавов.
– Я горжусь тобой, – сказала Таня, откидывая голову в танце, левою рукою трогая золотой погон.
– И я тобой тоже горжусь, Танечка, – искренне шептал Леонид. – Ты лучше всех в этом фильме, клянусь тебе!