— В чем дело, Таня? Ты нарушаешь ритуал! — черт Вадим Ахметович придал своей козлиной физиономии укоризненное выражение.
— Остановите! Остановите это! Заклинаю вас всеми святыми! Делайте, что хотите, только не трогайте Нюточку!
— Какими святыми, Таня? Ведь ты не веришь никаким святым. И ты хочешь, чтобы я поверил тебе?
Что она могла сделать? Здесь, где ее земные способности, ее земная удача, ничего не значили? Что можно предпринять, когда все расписано и безвозвратно потеряно для нее? Нюточка! Что ей было делать? Как спасти дочь? Что она сама значит на краю бездны? Кто она такая, Таня Захаржевская? Пупок… Пупок? Это был последний шанс…
— Я, Татьяна Захаржевская, беру отсрочку, чтобы привести все свои земные дела в порядок, чтобы предотвратить то, что я могу предотвратить, чтобы спасти всех, кого я могу спасти, удержав в той земной жизни от этой бездны. А потом я вернусь, и тогда пусть будет ваш огонь! А сейчас я беру отсрочку!
Черт Вадим Ахметович зашипел в ярости, как будто на раскаленную сковородку попала капля воды:
— Да кто ты такая, чтобы брать отсрочку?
— Я — та, на которой сходятся земные нити, перекрещиваются земные дороги, сплетаются человеческие судьбы. Я — пупок!
И черт Вадим Ахметович вдруг сник, даже уменьшился в размерах.
— Какую же ты хочешь отсрочку?
— Ровно год.
— Год — слишком много, а вечность — слишком мало… Предоставляется на неопределенное время при условии заместительной жертвы…
И тут створки адской топки захлопнулись. Закрылась дверь в задний салон.
— Какой жертвы? — шепотом переспросила Таня.
— Огненной жертвы из дома твоего… — прошелестел неслышно воздух, и в иллюминаторы заходящего на посадку самолета брызнул солнечный свет…
Уже выходя из здания лондонского аэропорта, Татьяне показалось, что кто-то окликнул ее. Она обернулась. Профессор востоковед с пшеничными усами и чемоданом такого же цвета помахал ей рукой:
— Счастливого пути, мадам! Помните сказку? Растопырил Иванушка ручки-ножки и в печь не пролез!.. Вы уже уходите? Ну тогда прощайте! А, может, мы еще встретимся? Через неопределенное время?..
Стеклянная дверь закрылась за Татьяной, и она вышла под голубое небо удивительно щедрого в этот последний день июня на хорошую погоду, но все же Туманного Альбиона.
— Итак, мистер Баррен, вы решили не заходить в дом Фэрфакса и предлагали Лео Лопсу сразу же уехать?
Загорелый фэбээровец, как пишут в американских романах, мужчина с хорошо развитой челюстью, даже поворачивая голову или меняя позу, не сводил с него глаз.
— Правильнее было бы сказать, сначала предложил уехать, а потом, когда Лео позвонил Фэрфаксу по телефону и не получил ответа, я сказал, что в дом не пойду.
— Вы заметили что-то подозрительное? Что вас так насторожило?
Второй фэбээровец, полный мужчина в очках, с седым бобриком волос, принял пас от первого. Мячиком был у них Нил Баррен Баренцев.
— Нет, ничего особенного я не заметил. Напротив, дом и прилегающая к нему территория показались мне рекламно-стерильными…
— И поэтому вы решили, что в доме никого нет… Фэбээровцы сыграли в «стеночку». Загорелый бил на точность попадания:
— …из живых никого нет. Мы правильно вас поняли, мистер Баренцев?
— Мой клиент только сказал, что ничего подозрительного не заметил, — в игру вмешался адвокат Мортон, в экстренном порядке вылетевший сюда из Колорадо, как только в «Свитчкрафт» поступила информация о задержании члена совета директоров. — Ваши уточнения корректируют его показания. Ничего подобного он не говорил.
Адвокат играл на месте «чистильщика».
— Как вам сказать… — Нил задумался.
Действительно, что им сказать? Что по дороге привиделась ему некая Татьяна Захаржевская из Ленинграда, много лет назад похороненная на лондонском кладбище под фамилией Дарлинг? Принимает ли ФБР подобные видения в качестве свидетельских показаний? Не пришлось бы рассказывать всю свою жизнь, как десяток лет тому назад благодарным слушателям из КГБ. Что же им рассказать? Чем их успокоить? Третий глаз? Шестое чувство? Перспектива принудительного обследования в американской психушке его не очень устраивала…
— …Не будете же вы отрицать, что у человека может быть обостренное чувство опасности. Внутренний голос, например, говорящий: «Стоп! Не ходи туда! Здесь не все так хорошо, как кажется!» Некоторые люди не придают ему значения и нарываются на неприятности. Я тогда, у дома Фэрфакса, отнесся к этому серьезно… По моему, в вашей профессии без такого обостренного чувства интуиции делать нечего!
Фэбээровцы переглянулись, впервые выпустив Нила из-под прицела внимательных глаз, и рассмеялись.
— Неужели ваша профессия развила у вас это замечательное чувство, мистер Баррен? Она так опасна? — Загорелый начал комбинацию на другом фланге атаки.
— Финансовый риск для многих не менее значим, чем угроза их жизни и здоровью, — спокойно отвечал Баренцев. — Крах в бизнесе может привести человека к самоубийству. Я хочу сказать, что опасность — есть опасность…
— Не будете же вы отказывать моему клиенту, — решил встрять адвокат, — в возможности обладать такими способностями изначально, так сказать, с рождения?
— Конечно, нет. — Полный налил себе в стакан немного воды. — Скажите, мистер Баррен, а Лео Лопс почувствовал что-нибудь похожее?
— Мне показалось, — ответил Нил, — что Лео Лопс опасался в тот момент только того, что я дам обратный ход в деле покупки его дома на острове. Поэтому мои слова он истолковывал на свой лад…
Нила перебил телефонный звонок Загорелый поднял трубку и, сказав «понял», быстро вышел.
Полный остался на некоторое время в меньшинстве.
— Давайте, мистер Баррен, вернемся к тому моменту, когда вы остались один в машине. Спустя какое время вы увидели удаляющуюся женскую фигуру?
— Трудно сказать, признаться, я задремал… Минут сорок, возможно, час.
— Вам она не показалась знакомой? Может, какие-то особенности фигуры или походки бросились вам в глаза? — Игра явно теряла остроту.
Сказать ему, что она была похожа на видение? Как бы толстяк подскочил со стула! «Мы еще можем простить вам обостренное чувство опасности, но видение в качестве фоторобота — это уже слишком!»…
— Обтягивающий комбинезон, стройная фигура, темные волосы, кепка… Повторяю, я видел только удаляющуюся фигуру, и то издалека.
— Вы не видели ее в момент выхода из дома?
— Нет. Повторяю, я задремал… Не исключаю, что Лео Лопс мог мне что-то подсыпать — для размягчения при обсуждении сделки…