Время шло. Отсмеялись, начали думать, что делать дальше. К Саньке Жукову постепенно возвращалась способность разумно оценивать ситуацию. Он подобрал какую-то деревяшку, сел на корточки и нарисовал на песке схему маршрута, каким, по его разумению, было безопаснее всего вернуться домой. И Аленка, и Баха с ним согласились «Спорить бесполезно. Да и поздно… – подумала Надя, которой предложенный план казался не самым удачным. – А, будь, что будет!»
Лучше было бы разделиться… Взять на седло Баху и рвать через переезд. А Саньку с Аленкой пустить назад по трассе. Если его остановят, припаять будет нечего. Санька при правах, а упавший на мосту гаишник и номеров не успел разглядеть. Даже если их и загребут в отделение, отбрехаться будет проще простого. В крайнем случае, Аленка надует губы, попросит позвонить папе – и тогда держи-лови, родная милиция. А вот Бахе лишний привод ни к чему… Только бы переезд миновать…
Вдруг вылетел навстречу милицейский «Урал» и следом за ним красный «Жигуленок». Одновременно сзади раздался вой патрульной сирены.
– Все! Влипли, б…! – издал рык Саня. Его руки больно сдавили тоненькую девчачью талию. – Тормози на хрен!..
Он изрыгал ругательства. Захлебывался в них, как утопающий в соленой воде. Надежда подкатила к обочине, плавно остановила машину, обернулась. Она предполагала, что увидит красное, кипящее от злости лицо. Но Саня был бледен. На носу выступила мелкими каплями испарина, из-под шлема струился ручеек пота.
Из машин высыпали блюстители закона. Разномастные команды сыпались одна за другой: «стоять!», «на месте!», «лицом вниз!»… Надюха тихонько попыталась подбодрить растерявшегося Саню.
– Ноги вместе, руки шире, три – четыре…
И упала ничком на землю, сцепив руки на шее. Саня всхлипнул горлом и последовал ее примеру, устраиваясь рядом. Надька из-под локтя подмигнула ему, а потом приложила ухо к земле и состроила зверскую рожу. Другая парочка правонарушителей лежала, растянувшись на голой земле чуть поодаль и в тех же позах.
Задержатели оторопели. У кого-то из них вырвался смешок.
– Ах, мать вашу, какие законопослушные! – возмутился молоденький лейтенант.
Баха сдавленным голосом откуда-то из подмышки красноречиво расставил все точки над «i»:
– Начальник! Заметь, никакого сопротивления при задержании!
– Вставай, кактус ушастый, – пнул его ботинком лейтенант. – Я тебе все поясню про сопротивление.
– Зачем? – не понял парнишка.
Последовал более весомый удар в бок. Баха заблажил, запричитал. Могло показаться, что ему на больную мозоль опрокинули сковородку каленого масла, да еще и к голове приложили. Слегка оторопевший лейтенант ухватил его за шкирку, пытаясь скрутить. Но Баха брыкался, выворачивался, не забывая о нытье.
– Козел, чего орешь как корова стельная? – все больше свирепел милиционер. – Пень здоровый, а ноешь как сука…
– Не пойму, начальник! – блажил Баха. – Корова, козел… Ты сам, понимаешь, пень, что говоришь, я сука, что ли?
Он откровенно подтрунивал над лейтенантиком.
Злобная гримаса исказила лицо милиционера, глаза налились кровью, как только до него дошел общий смысл его же перевернутых слов. Он с трудом сдержал порыв врезать Бахе так, чтоб одна его башка из асфальта осталась торчать, и сквозь сжатые зубы отдал приказ:
– В машину! Всех четверых! – И не устоял, чтобы не придать сопляку ускорение, – толчком ладони пихнул в загривок и присовокупил спелый пендель.
Парень шарахнулся к патрульной машине, перебирая руками.
Пар был спущен, но лейтенант угрожающе бросил:
– Разберемся в отделении…
Оказавшись в патрульной машине рядом с Жуковым, Баха шепнул:
– Идем в несознанку.
– Иди куда подальше…
– Разговоры! – прекратил перебранку сержант.
Две «Явушки» стояли на приколе у здания ОВД в окружении желто-синих «уазиков» и «Москвичей». Несмотря на поздний час, в кабинетах кипела работа. В сети общегородского рейда попало множество злоумышленников, на фоне которых четверка юных мотоциклистов интереса не вызывала. Так что грозное обещание гаишного лейтехи разобраться осталось в тот вечер практически не исполненным. Только он отыскал свободное помещение и раскрыл рот, чтобы начать воспитательную беседу, как дверь с треском распахнулась, и в проеме нарисовался живой обелиск Госавтоинспекции – подполковник Капустин. Красное, в желваках, лицо подполковника ничего хорошего не предвещало. Осмотрев поочередно всех находящихся в помещении, он коротким жестом приказал лейтенанту выйти в коридор, и через несколько секунд оттуда донеслось:
– Ты какого рожна за мотоциклами гонку устроил? Мало их бьется? Угробить малолеток захотел? Ах, бандитов ловил? Вот их и лови! – Короткое, но энергичное нравоучение закончилось куда более продолжительной сентенцией, состоящей исключительно из непечатных оборотов «великого и могучего».
Девчонки упали рожицами в ладошки, однако мужской коллектив восхищенно вытянулся и затаил дыхание, превратив уши в сверхточно улавливающие локационные установки.
Наконец запас начальственного красноречия истощился. Лейтенанта подростки больше не видели, но на пороге кабинета снова возник подполковник Капустин. Молча постоял, заложив руки за спину, повернул голову и зычно рявкнул в коридор:
– Адамыч! Заходи. Здесь они, все как на жердочке. Ну, Надька! Ну, Пиратово отродье!
– Простите! Глупо получилось. – Она потупила взгляд, но как только в кабинете появился отец, подняла голову и посмотрела ему прямо в лицо. Одинаковые глаза отца и дочери встретились.
Скавронский и Надя молчали. И вокруг них все тоже молчали, даже, казалось, не двигались. Не дышали. Сколько это продолжалось? Минуту? Три? Пять? Первым отвел взгляд отец.
Только он это сделал, как в маленьком помещении загрохотал, отражаясь от стен, бас Капустина:
– Докатились! Девки парней на раме катают! – Подполковник развернулся к Бахе: – В девять утра чтоб был у меня вместе с хозяином машины. Иначе угон составлять будем. Все понял? Пойдем, Адамыч!
Во дворе отделения задержались. Ребята Капустина возились с мотоциклами под чутким руководством Мирзо Хамидова. Надя растрогалась. Во всем чувствовалась рука отца. Ни единой мелочи не упустил. Все учел. Выручил… Надя незаметно взяла его за руку.
– Как ты узнал?
– Спасибо Анне Давыдовне. Видела, как вы из двора вырулили.
«Вроде ее не было, – попыталась припомнить Надежда. – Я же тогда специально кругом огляделась».
– Не знаешь, она Беню кормила?
– Пес есть отказался. Когда такое бывало? Потому старуха и затревожилась. За тебя. Ты ведь в порядке? – Он крепко сжал ее ладонь.