— Так вы немцы, что ли? — спросила Нюта.
— Немцы — это немцы, — ответил Жиль, — а валлонцы — это валлонцы.
— А почему Ахен? — не унималась Нюта.
— А потому, что в Европе все как в овощном супе в маленьком котелке: морковка с горохом, лук с капустой, картошка с сельдереем… — ответил Жиль, замедляя бег автомобиля.
Они подъехали к тому месту, где платят за скоростной фривей.
Здесь и без того широченное шоссе становилось еще втрое или вчетверо шире, чтобы, по законам гидравлики, не ограничивая грузопотока, дать водителям возможность быстро оплатить очередной участок пути…
Нюта уже привыкла к этой процедуре.
Не выходя из машины, Жиль засунул свою кредитку в автомат и, получив чек, проехал через контроль.
Они свернули направо. Местная дорога, скорее не дорога, а аллея, тянулась по желтому рапсовому полю, отгороженная от сельскохозяйственных угодий линией подстриженных тополей.
Впереди тащился трактор. Жиль погудел ему… Но старик в соломенной шляпе, что сидел за рулем “катерпиллера”, и ухом не повел…
Такая вот здесь в деревне размеренная жизнь.
Это на фривее — там машины мчатся со скоростью сто шестьдесят километров в час. Потому как фривей — что-то от столичной жизни, как жилки, связывающие Париж и Лондон, Женеву и Рим, Берлин и Антверпен… А все эти Ахены, Спа, Лимбурги… Одно название! В России бы они назывались Березовками, Гореловками да Семеновками…
Как и положено хорошему сыну, Жиль несколько раз звонил с дороги по мобильному.
Их ждали.
По-европейски сдержанная формальность объятий…
Седенькая, но подкрашенная маман в очочках, вполне крепкий с пивным брюшком и подкрученными на прусский манер усиками — папаша… Три кузена, две кузины, тетя, дядя и еще, и еще какие-то соседи, Анюта сразу всех не запомнила.
— Вы подруга Жиля по университету? Тоже приехали на каникулы? — с улыбкой спрашивает очередная кузина, протягивая ладошку для пожатия.
— Нет, она не учится со мной, но тоже приехала к нам на каникулы, — отвечает Жиль.
— Добро пожаловать в Ахен, вы американка?
— Вы поедете с нами завтра на ярмарку в Антверпен?
— Вы умеете ездить на мотороллере?
— Вы любите кататься на роликах?
Их всех так много. Они все так шумят.
Дети бегают. Тетки орут на своих малышей:
— Антуан, не туш па! Не туш па, ее ке те ди!
Анну заботливо проводили наверх. Просторная спальня в мансарде с клинически белыми стенами. Свой отдельный туалет и душевая.
Мы ждем вас в столовой, Анна! Через пятнадцать минут!
Нюта вспомнила, что последний раз с таким комфортом она валялась у себя в номере гостиницы “Виктория” на рю Женераль дю Фур, в Женеве…
Тогда она щелкала пультиком кабельные музыкальные программы, курила и думала. Думала, как сорваться с крючка, но чтобы еще и с жирной наживкой во рту… Думала она тогда, думала, да и надумала сперва в дело ввязаться, а потом и сдать Асурова со всеми потрохами.
Ей-богу, кину его!
Нюта набрала тогда номер гостиничного сервиса и заказала пиццу с ветчиной и грибами и бутылку красного вина.
Какой он дурак, этот Асуров! И как он ей омерзителен с его шантажом. Пригрозил, что Нила убьет… Дурак он, дурак! Не на такую напал…
Съев пиццу и запив ее недорогим красным “Кот дю Рон”, Нюта принялась названивать по номерам из своей секретной книжки…
Хорошая задачка, однако, выйти на эту Надю Штайнер и быстро-быстро стать ее бузом герлфренд!
Но на то она и рыжий сорванец, эта непростая девчонка Нюта, которую еще в детстве звали пятнадцатилетним капитаном!
Надо было обзвонить кое-кого из тусовочных ребят.
Где эта Надя сейчас работает? В рекламном агентстве “Рив Гош” (Rive Gauche).
А кто там занимается пиаром? А кому там можно сделать такое заманчивое предложение, от которого никто не в силах отказаться?
Денег и славы хотят все. Если только отмести монахов и монахинь… Но рекламное агентство “Рив Гош” — это ведь не монастырь!
Телефонный разговор, назначенная встреча в кафе “Огюстин”, десять минут на прическу и макияж, полчаса на такси до бульвара Сен Жорж…
Фрицци Хоффнер оказался крашеным блондином. Он прикатил на красивом черном “кавасаки”. Сам весь в коже. Снял мотоциклетный шлем с викинговскими рожками и рассыпал по плечам мелированные кудри… Качок…
Голубой, что ли?
Нюта представилась американской писательницей Анной Бах. Вчера в книжном на набережной Монблан как раз выискала книжки этой Анны Бах с биографиями теннисистки Штефи Граф и супермодели Клаудии Шиффер.
— Я думал, что вы старше, — сказал Фрицци.
— Я что, вас разочаровала? — спросила Нюта кокетливо.
— Нет, что вы, наоборот, это такой для меня плезир, просто я не предполагал, что известная автор бестселлеров о звездах так молода.
— Мне, по правде, двадцать семь, не так уж и мало, я выгляжу моложе своих лет, — ответила Нюта, — меня в университете все считали за младшую сестренку кого-нибудь из студентов или за профессорскую дочку, зашедшую в кампус посмотреть на взрослую жизнь… У меня даже проблемы были с сексом, парни принимали меня за малолетку, вы понимаете мой немецкий?
— Да-да, — рассеянно отвечал Фрицци.
— А ты не голубой? — спросила она вдруг, перейдя на немецкое “ду”.
— А что? — вопросом на вопрос ответил Фрицци.
— Просто я подумала, не придется ли мне с тобой переспать, чтобы ты свел меня с Надей?
— А ты лесбиянка? — спросил Фрицци.
— Конечно, — ответила Нюта, улыбнувшись, — неужели ты не понял, с какой любовью я писала про моих героинь — Штефи и Клаудиу?
— Но ведь Надя Штайнер не лесбиянка, — возразил Фрицци.
— А это и не важно, — ответила Нюта, — мне не обязательно спать с моими героинями, мне необходимо их обожать…
Нюте нравилось мчаться по женевским улицам, сидя верхом на рычащем “кавасаки”. Она обнимала Фрицци за его кожаную талию и робко выглядывала из-за его могучего плеча.
Мотоцикл буквально пролетал сквозь автомобильные пробки, пронизывая их в узких проемах между боковыми зеркалами заднего вида. И водители бесконечных “мерседесов”, “опелей” и “пежо” только с завистливой улыбкой провожали этих нахалов на мотоцикле, которым никакая пробка не помеха!
— Это Анна Бах, а это Надя Штайнер…
Фрицци был воплощением швейцарской воспитанности.
Позади Нади, жуя свою бесконечную жвачку, покачивались на мысочках два выразительных бодигарда… И это здесь! В безопасной Женеве.