Татьяна лишь слегка наклонила набок свою рыженькую головку, но в лице не изменилась.
— Для нас, для клуба прогрессистов, мадам, это означает не то чтобы полный крах, но мы, но наш бизнес, наш бизнес, выражающийся многомиллиардными вложениями наших капиталов, грозит затормозиться в своем развитии на совершенно неопределенное время… И кроме того…
Татьяна наклонила головку в другую сторону.
— И кроме того, мадам, — голос Гейла Блитса в своем долгом крещендо почти достиг верхней позиции пафосного апофеоза, — кроме того, нефтяники заготовили под ваш конкордат проект, предполагающий недопустимые для нас изменения правил игры…
— Что за проект? — прервала молчание леди Морвен.
— Нефтяники намерены ввести в действие антимонопольный закон, по которому принадлежащая нам компания “Свичкрафт” будет разделена между пайщиками как минимум на две части, а это… а это повлечет миллиардные убытки…
— Но я еще не подписывала никакого конкордата, джентльмены, и вообще, разговор наш несколько преждевременен… — сказала Татьяна.
— Преждевременен? — с изумлением на лице переспросил Гейл Блитс, — а когда нас поставят перед фактом, когда Сенат и Конгресс примут закон о разделе “Свичкрафт корпорэйшн”, разговор уже будет несвоевременным!
— Но я еще ни с кем не подписывала никаких соглашений, тем более, брачных контрактов…
Повисла напряженная пауза.
Только старинные напольные часы в углу кабинета вдруг отбили четверть часа.
— Сударыня, нам доподлинно известно, что Джейкоб Цорес устроил катастрофу самолета, в которой погиб ваш муж лорд Морвен, — сказал Гейл Блитс с тем видом, с каким в крупной игре выкладывают последние козыри, — и будет вершиной аморальности, если вы выйдете замуж за…
— Не вам судить и не вам меня учить, мистер Блитс, — резко оборвала его леди Морвен, — мой брак, мое замужество — вопросы не вашей компетенции, и тем более не вам морализировать, мистер Блитс! Разве ваш бизнес, основанный на разорении стран с нестабильной экономикой, морален? И не вы ли используете инструмент политического убийства в строительстве собственной компании? Мне тоже доподлинно известны некоторые детали разорения фирмы “Блю Спирит” и связанная с этим цепь смертей ваших сотрудников, — спокойно и членораздельно выговорила своему оппоненту Татьяна.
В кабинете снова воцарилась тишина.
И снова часы в углу отбили теперь уже две четверти…
— Мы не договоримся? — спросил Гейл Блитс.
— Почему вы так думаете? — переспросила Татьяна.
— Вы должны отказать Цоресу и нефтяникам, — глухо, надтреснутым голосом, почти просипел Гейл.
— Чтобы отказать, мне необходима веская формальная причина, — ответила Татьяна.
— Этой причиной может быть иная помолвка, — с трудом выговорил Гейл Блитс.
— С вами? Вы готовы из-за меня развестись с супругой? — с иронией в голосе спросила леди Морвен.
— С Вадимом Барковским, сударыня, он холост, — сказал Гейл Блитс и нервно хихикнул.
И тут уже вовсю расхохоталась Татьяна.
Она хохотала так, что боялась, как бы ей не стало худо.
Она хохотала, хлопая себя по бедрам, хохотала, раскачиваясь в кресле, перейдя вдруг на русский язык: “Ой не могу, мамочки. Ой не могу, уморили совсем, ой, мамочки, помру сейчас…”
Начал нервно смеяться и Вадим Барковский.
От такого заразительного хохота и Гейл Блитс тоже стал заходиться внутренними рыданиями.
И скоро уже кабинет содрогался общим хохотом.
— Идите, идите, господа, ite — messa est, месса закончилась, — сказала Татьяна, наконец отдышавшись, — идите, я обещаю вам, я подтверждаю вам мое намерение участвовать в вашем проекте с финансированием ГКО, потому как не в моем правиле и не в правилах дома Морвенов вероломно нарушать единожды взятые обязательства, а в остальном, господа, я еще не приняла никаких решений….
После ухода визитеров она испытала громадную потребность кому-либо выговориться.
Ах, если бы была возможность выговориться Питеру!
Питеру Дубойсу…
Но он остался на острове.
И она вспомнила, что здесь, в Лондоне, у нее есть друг. Друг Питера — ее друг!
Профессор Делох. Милый, чудаковатый Паганель в исполнении артиста Черкасова!
Она набрала его номер.
— Можете приехать? Мне необходимо с вами переговорить… У вас нельзя, можно только у меня.
И когда профессор, уютно расположившись на диване в гостиной Морвен-хауса, сделал первый глоток “Баллантайна” двадцатилетней выдержки, она спросила его:
— Профессор, вы все на свете знаете, скажите, как вырулить из ситуации, когда женщину добиваются двое влиятельных женихов?
Они потом снова проболтали всю ночь напролет, как пару дней назад в бунгало на острове Занаду, когда с ними были Нил и Питер.
И профессор рассказывал Татьяне про то, как сорок женихов добивались руки соломенной вдовы царя Одиссея. И как пришел ее муж и перестрелял всех женихов из лука.
А потом долго говорили о мировых заговорах. Вернее, говорил профессор Делох, а Татьяна слушала.
И прислушиваясь к заумным речам чокнутого профессора, она с улыбкой вспоминала Занаду, где остались трое ее любимых мужчин. Нил, Питер и маленький Нил-Ро.
И все-таки она как минимум вдвое счастливее той самой Пенелопы! Только вот когда приедет сюда Питер? И из какого лука перестреляет он всю эту свору нефтяников и прогрессистов?
А Делох хлебал свое виски и говорил, и говорил…
— Милая Танюша, вы говорите “мораль”, “не морально”… В России в последние годы их морального социализма произошло гигантское разрастание теневого хозяйства, которое коммунистические моралисты создали отнюдь не самым честным путем. Потом они поняли, что экономика в их руках, они неподконтрольны, и можно грести из этого котла сколько угодно. Люди вроде вашего Барковского накопили большие средства, и нужно было их как-то легализовать. Социалистическая система стала им мешать. Они были преступниками с точки зрения уголовного права. Они видели, что западные буржуй, то есть мы, разъезжают по всему миру, отдыхают, тратят деньги, как хотят. Но если мы зарабатывали свои капиталы в течение нескольких поколений, в России деньги достались задаром. И в принципе то, что они сделали с Советским Союзом — типичный масонский вариант. Берется фирма, из нее выкачиваются деньги, и потом фирма объявляется банкротом.
— То есть иллюминаты помогли обанкротить фирму Россию и теперь будут “сливать” управленцев. Может такое быть? — спросила Татьяна.
— Да, я думаю, что теперь их так называемые бандиты расчищают путь другим людям. Это напоминает тактику по отношению к индейским племенам: “Продай нам свои земли. Мы дадим тебе много-много огненной воды, стеклянных бус. И даже дадим тебе саблю и ружье”. И тот индеец думает: “Ах, как же любит его белый человек!” Вот его споили, а на его место пришли другие люди. Это такая же ситуация. Партийцы думали, что страна никуда не уйдет, ядерное оружие без конца будет грозить и за счет этого они будут обогащаться. Но вот их споили, из них вытянули средства. И они не нужны.