У некоторых драконов крыльев нет вовсе, и они летают просто так.
Хорхе Луис Борхес
Не случайно последней цитатой в «Крике Ворона» – заключительной части трилогии про Татьян – является строка из «Ворона» Эдгара По. Мрачноватый американский романтик знал, про что пишет. Однако сила, олицетворяемая вороном, не только карает, но и вознаграждает – но только тех, кто способен воспринять и осмыслить ее предначертания и соответствующим образом построить свою жизнь. К таким редким представителям человечества относятся обе Татьяны.
Она откинулась на стуле и подняла на свет прозрачный пластиковый стаканчик. Шампанское окрасилось в неяркую бледную синеву – сейчас единственная лампочка, забранная в толстый колпак из небьющегося стекла, работала в ночном режиме – скажите, какой интим… «Хейдсик»… Неплохая марка… В последний раз они с мужем отведали «Хейдсик» в «Серебряной Башне»… Или на приеме у китайцев? Сейчас и не припомнишь… У них в доме предпочитали старомодную вдовушку «Клико Понсардэн»: один старинный приятель Андрика входил в совет директоров компании и ящиками доставлял искристый напиток своему «дорогому шер ами и его очаровательной подруге»… Для непосвященных она так и оставалась подругой. Брак Короля со второй за всю историю Ордена женщиной-Магом и не мог не быть тайным. Это явление скорее тектонического порядка…
Она не спеша сделала три глотка и поставила стаканчик на откидной белый столик с пластмассовой крышкой. Не считая початой бутылки, на столике находились пачка сигарет, зажигалка да легкая пепельница из белой пластмассы. Ах это царство, уединенного досуга, пластиков и белизны! Белые стены белый потолок, белая кровать, приваренная к белому полу, белый экранчик перед закуточком с «удобствами» (сами «удобства», правда, голубые). Даже тарелки, ножи-пилочки, вилки с закругленными кончиками, ложечки – все это, как и полагается, она поставила на полку под окошечком в двери – обязательно белые и обязательно пластиковые… Только вот с бутылочкой промашка вышла… Она усмехнулась, представив себе коллекционное шампанское в пластиковых бутылках. Или в бумажных пакетиках, как молоко. Специальный розлив для особой категории клиентов… Она взяла недопитый стаканчик. Из коридора донесся звук шагов, и почти одновременно лампочка на потолке ослепительно засияла, облив небольшое помещение ярким, беспощадным светом. Звякнули ключи. Начинается…
Новехонький серебристо-серый «Понтиак» несся по Приморскому шоссе по направлению к городу. За рулем сидел неприметный молодой человек в черной кожаной кепке, рядом с ним, поигрывая мощными челюстями, развалился гигант в камуфлированной безрукавке. Заднее сиденье занимал полный лысоватый господин в черном смокинге с атласными манжетами и лацканами. Он задумчиво смотрел в окошко и негромко напевал:
– Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой… Витюня, нащелкай мне Феопентова. Рабочий… То мне скучно, то мне грустно…
– Есть, Леонид Ефимович. Сам, – отозвался через минуту гигант Витюня, передавая трубку радиотелефона господину в смокинге. Тот хмыкнул, поднес трубку к уху.
– Левенька-здоровенько! – весело сказал он. – Ага, он самый. Богатый будешь… Ну да, конечно же, дела, дела… Покой нам только снится. Как оно, твое ничего?.. И слава Богу! Да, тоже вот живем помаленьку, хлеб жуем… Бывает и с икоркой, конечно. Слушай, а у меня к тебе просьбочка одна. Очень обяжешь… Нет, с этим пока напряженки не наблюдается, у меня вопрос другого рода. Не в службу, а в дружбу, разузнай-ка мне поподробнее, что за компания у вас там в девятьсот первом обретается, ну и по соседству, если одной шайкой… Особенно интересно, если есть среди них такой доктор Розен с супружницей… Фирма «Информед». Не слыхал? Я тоже… Через сколько перезвонить?..
А побыстрее нельзя?.. Ну, спасибо, за мной не заржавеет, ты же знаешь. Жду.
Марина Валерьяновна Мурина принадлежала к презренному меньшинству, изгоям и отщепенцам. В то время, как весь советский народ… Народ, люто ненавидя синюшные, тяжкие, похмельные понедельники, напротив, чрезвычайно положительно относится к пятницам, рабочим лишь постольку поскольку и вливающим в душу трепетную благодать предвкушения двух дней законного оттяга. И поскольку ожидание счастья сплошь и рядом оказывается весомее собственно переживания этого самого счастья, не будет преувеличением сказать, что пятница стала любимым днем для всей страны, Марина же Валерьяновна к понедельникам относилась индифферентно (три урока в училище плюс часовая частная халтурка там же), не любила вторников (занятия и утром, и в вечерней группе), пятниц же терпеть не могла и боялась их до умопомрачения. Директриса уже который год ставила Марине Валерьяновне на пятницу три вечерних урока. Конечно, из-за глубокой личной неприязни, так и сквозившей в отстраненно-деловом тоне, который держали с Муриной и администрация, и коллеги, мымры бездуховные. Ясное дело, они у директрисы все в любимицах, свои в доску, чай, из одного бачка мусорного вылупились. И, естественно, ни одна из этих шкур не имеет такого гадского расписания, как она.
– Но, Марина Валерьяновна, дорогая, у Семеновой два маленьких ребенка, Лихоманкина у нас на полставки, Куцева в декрете, а часы закрыть надо… – бубнила в ответ на ее справедливые протесты секретарша Эльвира, отводя глазки, заплывшие от хитрости и тайных запоев.
И бесполезно доказывать этой метелке, что такое расписание обрекает Марину Валерьяновну на ночной пятнадцатиминутный марш по жуткому пустырю, где каждые сутки кого-нибудь грабят, избивают, насилуют и недели не проходит без свежего трупа…
До восьмидесятого года Мурина жила в одной комнате с бывшим мужем в гнусной коммуналке на Маяковского. Комната запущенная сверх меры, разделенная перегородкой – чтобы поменьше видеть мерзкую смазливую харю экс-супружника. Соседи сплошь твари, суки, быдло… Марина Валерьяновна вздохнула было с облегчением, когда их трех-этажный флигелек дал неизлечимую трещину прямо по комнате соседей Фуфлачевых – жаль, никого не убило, когда обрушился потолок! – и пошел под экстренное расселение. Но мерзавцы, окопавшиеся в жилкомиссии, приличную площадь придержали для ворья, у которого всегда есть деньги на взятку, а Муриной выдали смотровой на комнатушку в трехкомнатной квартире на восточной окраине Купчина. В ответ на законные упреки исполкомовская сволочь нагло заявила:
– С площадью в городе напряженка. Вы бы, гражданочка, радовались, что на гражданина Жолнеровича отдельный ордерок выбить удалось.
Докторишка усатый, муженек ее ненаглядный, получал сходную комнатушку где-то у черта на Пороховых.