От Таниной улыбки Чинский смутился.
— А ты смотри, если что с гостьей нашей случится, головой ответишь, — сурово сказал он Поручику.
— А как же, — невразумительно отозвался тот. — Вы готовы? Тогда пошли. Айвас, не отставай давай.
Шли долго, то продираясь сквозь буреломы, то перескакивая, как белки, с ветки на ветку по стланику, которым густо поросли сбегающие к ручью склоны холмов. Первым, пыхтя как паровоз, двигался Поручик. Он шел не оборачиваясь, ему было не до разговоров, на спине синей куртки проступило жирное пятно пота. Только под горой возле камышовых зарослей остановился, закурил, поглядел на Таню поверх руки, прикрывавшей огонек папиросы.
— Теперь вброд. Кое-где по пояс будет. Так что спички там и все, что мокнуть не должно, повыше переложите. Оружие тоже воды не любит.
— Понятно, — коротко ответила Таня.
Подождали отставшего Айваса и углубились в камыши. Теплая стоячая вода припахивала тиной, заливала в сапоги. Илистая взвесь противно чавкала, но дно было твердое, нога не проваливалась. Продвигались медленно, сильно досаждали слепни, слетевшиеся на дармовое угощение. Как-то неожиданно камыши кончились, открылся склон, заваленный нагромождениями камней. Из-за одной такой кучи выглядывала покосившаяся печная труба.
— Прибыли, — с облегчением сказал Поручик, уселся на траву и принялся стягивать мокрый сапог.
— А этот Ким раньше нас проскочить не мог? — спросила Таня. — С ночи ведь бегает.
— Не мог, — убежденно заявил Поручик. — Наши вход в плавни сразу перекрыли.
— Что-то я никаких «наших» там не приметила.
— Так они издалека увидели, что это мы идем, ну и не стали высовываться… Айвас, давай-ка по такому случаю костерок разведи, посушимся.
Тот прислонил винтовку к валуну и послушно отправился за хворостом. Таня осмотрелась, выбрала подходящую груду камней, из-за которой хорошо просматривались камыши, и пошла туда, на ходу расстегивая кобуру, извлеченную из-за пазухи. В сапогах хлюпало. Потом переобуемся, когда костер разгорится.
— Вы зачем? — лениво спросил Поручик.
— В дозор, пока вы костром занимаетесь. Говорите, он может только оттуда появиться?
— Больше неоткуда.
— Как узнать его, отличить от ваших?
— Он в черной робе, здоровый, как медведь. А уйгуры все в гимнастерках, малорослые. Да вы не беспокойтесь, загодя увидим, если что.
Спереди тихо колыхались камыши, сзади возился Айвас. Затрещал костер — и в это же мгновение в камышах раздался выстрел. Таня повернулась к мужчинам.
— Стреляли, — подражая Сайду из «Белого солнца пустыни», сообщила она.
— Слыхали, — столь же лаконично ответил Поручик. — Айвас, сходи туда, посмотри. А вы, пожалуйста, оставайтесь на посту.
Айвас молча подхватил винтовку и спустился к плавням. Таня смотрела, как в зарослях исчезла его макушка.
Больше не стреляли…
— Ну что, лярва, поговорим?
Таня резко развернулась. В руках у нее плясал пистолет. Такой же пистолет в руках Поручика был нацелен ей в живот. Поручик надвигался на нее с кривой ухмылкой.
— Назад! — прошипела Таня. — Еще шаг, и стреляю.
— Попробуй, — сказал Поручик и сделал два шага. Опустив большим пальцем левой руки рычажок предохранителя, Таня дважды дернула спусковой крючок и тут же отпрыгнула в сторону, приземлившись на бок. Еще в полете она поняла, что сработала впустую — вместо выстрела раздался лишь металлический щелк.
А Поручик стоял метрах в полутора, глядя гордым победителем, и пистолет не опускал.
— Обойму-то тебе я пустую вставил. На всякий случай.
Таня села и буднично, устало спросила:
— Ну, и на фига тебе все это надо?
— А ну, смотри на меня, сука! — рявкнул Поручик. — Внимательно смотри! Узнала? Я-то тебя сразу признал.
— А я вот не припоминаю.
— Конечно, такая фря простых людей не замечает. Напомню. Карпаты, прошлое лето…
— Участковый, что ли? Который не Поп?
— Бывший участковый, по твоей, паскуда, милости. А Яне Поп — это мое имя. На всю жизнь запомни.
— А много ты мне жизни-то намерял, поп ментовский? — Таня усмехнулась, и это взбеленило Поручика.
— Будешь выеживаться — пристрелю, как собаку!
— А труп мой как по начальству предъявлять будешь? Тебе ведь сказано — головой ответишь.
— На Кима спишем. Он так и так не жилец.
— А я жилец?
Лицо Поручика расплылось в безумной улыбке.
— Будешь слушаться — подумаю… Ну-ка, пушку бросай. Вон туда.
Наклоном головы он показал на кустик, растущий в нескольких шагах. Таня перехватила бесполезный «макаров» за ствол и зашвырнула в кусты.
— Так-то лучше, — откомментировал Поп. — А теперь — на колени, сука, и рот раскрой пошире! И без фокусов — башку прострелю!
Таня покорно поднялась на колени.
Махая пистолетом, Поручик пошел на нее. Свободной рукой он нашаривал ширинку своих офицерских брюк.
— На меня смотри! — прохрипел он, нависая над ней. В висок ей уткнулось пистолетное дуло, в нос — другое дуло, горячее и темное. — Ну, что возишься там?
Танина голова поднырнула под руку с пистолетом, правая рука взметнулась вверх. Поручик качнулся вперед, выронил пистолет, схватился обеими руками за живот.
— Что ж ты… — выдохнул он и начал заваливаться. Еще на Таймыре она привыкла держать за голенищем широкий рыбацкий нож, чтобы без лишних задержек потрошить свежий улов и еще — чтобы в темпе рубить леску, если особенно большая рыбина потянет удочку вместе с рыбаком в студеную воду. Вот и здесь пригодился.
Яне Поп лежал ничком и тихо, жалобно стонал. Под туловищем растекалась черная лужа. Судя по всему, нож вошел чуть выше причинного места — очень кстати бывший участковый расстегнул штаны — и поехал вверх, распоров толстый живот. Таня сидела не шевелясь и не сводя с него глаз. Через десяток-другой секунд по лежащему телу пробежала конвульсия, потом он затих.
— Погиб поручик от дамских ручек, — пробормотала Таня.
Перед ней встала та же проблема, которой она минуту назад озадачила неудавшегося мстителя. Как предъявить имеющийся труп по начальству. Разумеется, самозащита в чистом виде, но свидетели-то где? Чинский вроде не в восторге от навязанного ему помощника, но это еще не значит, что он спокойно воспримет героическую гибель последнего. Может, воспользоваться рацпредложением покойничка и списать инцидент на Кима, если его, конечно, самого еще не замочили, скажем, тем одиночным выстрелом.
Таня подобрала валяющийся у ног пистолет Поручика, отщелкнула обойму, проверила — этот при патронах. Но сразу на свой наблюдательный пункт не пошла, а свернула к костру, умирающему без топлива, подбросила сучьев и, наконец, разулась, выставив сапоги голенищами к пламени. Рядом положила мокрые носки. Хорошо бы поесть — позавтракать сегодня не успела. Поручик, разумеется, поперся сюда налегке, а вот у Айваса был вещмешок. Вот, кстати, и он…