— Твой будущий свекор, полагаю.
— Да, и еще…
— От души поздравляю тебя!
— Так придешь?
— Подумаю.
Честно говоря, он сказал так, чтобы отвязаться. Не было у него желания оттягиваться в кругу детишек чиновничьей элиты, в обществе случайной постельной подруги, ее едва ли приятного жениха и знакомой только в лицо Ляли Александровой», более всего напоминавшей ему белобрысого окосевшего воробушка. Смешно даже и думать, что там он сумел бы хоть на мгновение, хоть чем-то заполнить черную дыру, пробитую в душе уходом… Нет, в такой тональности он это имя не произнесет даже про себя. Отрезанный ломоть… А Новый год будет встречать дома, у постели бабушки, будет читать ей Флобера или Библию, посмотрит с ней «Голубой огонек» и ляжет спать в половине второго. За день до этого купит на базаре маленькую, но пушистую елочку и положит под нее толстые шерстяные носки, чтобы у бабушки не так мерзли ноги…
Однако вышло совсем не так, как он планировал. Двадцать первого декабря у Александры Павловны случился повторный приступ, и «скорая» не успела… Отпевали бабушку в Спасо-Преображенском соборе, хоронили на Серафимовском. Явилось множество людей, большинство из которых было Нилу незнакомо, из речей и разговоров на кладбище, а потом и дома, на поминках, он узнал, каким, оказывается, добрым и чутким человеком была его бабушка, скольким замечательным музыкантам дала путевку в жизнь. Нил, нахохлившись, сидел в черном костюме среди цветов, сжимал в руке забытый поминальный пирожок и думал о том, что вот теперь-то он точно остался один, даже горшка не за кем вынести. Когда все ушли, он позвонил Марине и сказал: «Я буду».
Саша Александров оказался именно таким, каким Нил представлял его — суперменистый дядечка с квадратным подбородком, лет под тридцать, демонстрирующий отменное владение застольной беседой на пяти языках, знание вин и манер, танцующий с отточенным автоматизмом. Нил ни капли не сомневался, что Александров способен с такой же легкостью проехать на мотоцикле по канату, натянутому над пропастью, с беглого взгляда запомнить список из шестисот фамилий, со ста шагов попасть из пистолета вороне в глаз, лишить человека жизни посредством сложенной газеты. В общем, за интересы родины на международной арене можно было не переживать, а склонность Марины иметь перед глазами фотографию жениха во время совокупления с другими стала для Нила вполне объяснимой и оправданной. Единственное, чем Александров не дотягивал до джеймс-бондовского идеала, был росточек — макушкой едва доставал долговязому Нилу до мочки уха.
А вот сестра супермена, косоглазая воробьишка, оказалась на удивление шустра и щебетлива. Язычок ее трещал со скоростью четырехсот слов в минуту, а темы менялись со скоростью воистину головокружительной — от перипетий брака Джекки Кеннеди и Аристотеля Онассиса до дешевых отечественных париков, которые таскает Федорова с третьего курса, от детских хворей Карлетино Понти до строительства новой линии метро, от творчества Бориса Виана до тройки за семестровую контрольную по грамматике… По койкам отвалились в пятом часу утра, уболтанные, наетые и затанцованные настолько, что все ночные грехи пришлось отложить на завтра. Нил целомудренно закемарил на кожаном диванчике и проснулся далеко за полдень от неподражаемых запахов жареного бекона и кофе. Это супермен, успевший уже совершить пятнадцатикилометровый лыжный марш-бросок и принять водные процедуры, занимался приготовлением завтрака. Нил тоже занялся процедурами — то есть, тщательно промыл заспанные глаза в одной из трех ванных комнат, — после чего вышел к столу.
— Девочки, вы не забыли, что нам сегодня к Казаковым? — спросил Александров, отодвигая пустую тарелку.
— У-у-у! — разочарованно заголосили обе. — Такая скукотища!
— Надеюсь, мне не нужно объяснять, насколько важно для нас сохранение хороших отношений с этой семьей, — с металлом в голосе проговорил супермен. — Дискуссии неуместны. Я сказал, что мы с невестой прибудем в семнадцать тридцать… — Тут Нил сделал вид, что закашлялся. — Значит, мы прибудем ровно к обозначенному времени. Собирайтесь.
— А про меня, между прочим, ты не договаривался! — Ляля показала брату розовый язычок. — Так что катитесь к своим старым занудам, а мы с Нилом останемся и будем веселиться вовсю! Верно, Нил? — Она накрыла его ладонь своей и посмотрела в глаза щенячьим взглядом. Устоять было невозможно. — Музон врубим, Павла с Елкой позовем…
— У Черновых нет никого, — сообщил Александров. — И дорожка заметена.
— Тогда в пансионат на дискотеку смотаемся. Все веселее.
Будущий атташе вздохнул. Имеешь право… Марина, а ты собирайся.
Задонская жалобно глянула на Лялю. — Счастливчики! Хоть до станции проводите. — Это всегда пожалуйста! Нил, ты готов?..
Прогулка по свежему, морозному воздуху изрядно взбодрила, они кидались снежками, пересмеиваясь, помогли детишкам из санатория лепить бабу. На дачу возвратились румяные, изгвазданные в снегу, веселые и голодные. Остатки вчерашнего пиршества пришлись очень кстати, шампанское тоже нашло себе применение, так что от стола Нил отвалился сытым удавом.
— Надо бы протрястись, — заметил он, затянувшись Лялиным «Мальборо». — Отдышимся минут двадцать и двинем в пансионат на плясы.
— Еще чего! — Ляля надула губки. — Растрястись можно и по-другому.
— Как именно? — с усмешкой поинтересовался он.
— Пойдем наверх — покажу…
* * *
Ляля Александрова поостереглась вписывать своего нового бойфренда на родительскую дачу на все зимние каникулы — лишние сплетни были ей ни к чему, во всем нужна мера. С другой стороны, государство подарило студенчеству почти три недели законного безделья, и не использовать их по максимуму было глупо. Над этой проблемой она думала недолго, и за интересную сумму в пять рублей восемьдесят копеек Нил получил в полное свое распоряжение двухместный номер в непростом пансионате, расположенном в десяти минутах ленивой ходьбы от казенной дачи Александровых.
Однако обстоятельства оказываются сильнее самых хитроумных планов. Ни на первый, ни на второй, ни на третий день Ляля в окрестностях пансионата не появилась. По три-четыре раза на дню Нил проходил мимо дачи, но окна ее были темны, а тропка, ведущая к воротцам, занесена снегом. Городского же Лялиного телефона Нил не знал — как-то не удосужился спросить.
Между тем, вокруг бурлила молодая каникулярная жизнь с ее увеселительными прогулками, танцульками, попойками и мимолетными романами.
Оными последними Нил был сыт по горло и предпочитал коротать время в сугубо мужской компании, за картишками или бильярдом. Но и там все разговоры крутились вокруг баб. Оценивали стати, хвастали победами, делились наблюдениями, заключали пари. Нил отмалчивался, отмечая про себя, что практический опыт его прыщавых собеседников едва ли превосходят их осведомленность в тонкостях китайской каллиграфии. А девы, будто сговорившись, выделяли из круга молодых людей именно Нила, и взгляды их были весьма недвусмысленны…