— Знаете, — сказал Розен, — именно потому, что я русский, я борьбой сыт по горло. Мне нужен покой, и если ваш отель не в состоянии его обеспечить, мы с женой поищем другое место!
— Нет, что вы! — всполошился коротышка, вернувшись из романтических воспоминаний в реальный мир с его рыночной экономикой. — Вы же понимаете, каким это станет ударом по нашему престижу! Конкуренты будут ликовать. Я у ваших дверей сам встану в почетном карауле.
— Это уже слишком, — сказал Розен, сразу вспомнив Мавзолей и желтый лик бальзамированного вождя. — Мы еще живы!
— Послушай, я так больше не могу! — откровенно сказал он Татьяне.
— В чем дело?
— Мне не нравится, когда на меня смотрят, словно я какой-то уродец на ярмарке. И еще эти сплетни… Ты читала газеты? — Павел показал на диван, где лежало несколько ярких глянцевых изданий. — Пьер мне кое-что перевел. Знаешь, если бы не все то, что мне пришлось пережить до сих пор, я бы, наверное, отправился громить редакцию! Удивительно, как привыкаешь к мерзости!
— Ну это ведь просто бульварная пресса.
— Ну да, — продолжил в тон Павел, — а люди, которые ее читают — всего лишь жалкие обыватели, которые радуются, услышав очередную гадость о своих кумирах!
— Вообще-то именно так, — сказала жестко Татьяна. — Мне самой это неприятно, но что делать, Паша? На всякий роток не накинешь платок. И я не Раневская — не умею выразиться кратко и по существу, даже когда надо.
— Очень жаль, кстати! — сказал Павел. — Нужно учиться у мастеров, между прочим! В первую очередь — у отечественных!
Он обнял ее, извиняясь за свой срыв.
— Я тут свихнусь, честное слово! Может, в твоем мире это все в порядке вещей, а для меня каждое слово в этой паршивой газетенке словно иголка под сердце! После всего, что нам довелось пережить, неужели мы еще должны мириться со всей этой мерзостью?!
— Ох, Паша! — горестно покачала она головой. — Мой мир, твой мир… Я не хочу жить в коммуналке, где все поделено на твое и мое. Мы вместе, хорошо?
— Может, подать на них в суд? — он показал на газеты.
— Лучше сделаем фильм и заткнем всем им рот!
— О тебе?
— О нас, — сказала она.
— Чудесно, пусть меня играет этот, ну тебе он еще нравится… В «Крестном отце» играл! Вспомнил, Марлон Брандо!
(2)
Утро Татьяна Ларина провела гримируясь. Павел еще видел сны. Профессиональный грим в Каннах раздобыть нетрудно. Как и профессионального гримера. Можно было даже выписать из «Мунлайт Пикчерз» кого-нибудь. Но сейчас был особенный случай. Она достала рыжий кудрявый паричок, привезенный Нюткой и благополучно забытый ею в родительском номере, положила на стол, поставила рядом с зеркалом журнал, купленный накануне. Журнал был напичкан светской хроникой. Разводы и свадьбы знаменитостей, скандалы, приобретения, заключенные контракты и судебные процессы. Статья, которая интересовала Ларину, была посвящена бракосочетанию леди Морвен и Джо Цореса, сына крупного финансового воротилы.
«Так, сейчас посмотрим, — сказала она себе, — что у нас получится!» Пальчиками, все пальчиками, и никаких компьютеров, как говорил один ее знакомый, специализировавшийся на гриме всяческой нечисти — живых мертвецов и вампиров. «Ну, нам бабу-ягу еще играть рано», — сказала Таня уверенно.
Фотографии — источник ненадежный, но в статье их было много. Корреспондент прямо-таки не отлипал от сиятельной невесты. Цорес на ее фоне выглядел довольно скромно. По прошествии часа увлеченной работы Татьяне удалось добиться кое-какого сходства. Как истинный художник, своей работой она была совершенно не удовлетворена. Но, с другой стороны, о работе должны судить зрители. И главный зритель уже ворочался в постели, намереваясь ее покинуть. Так что времени что-то улучшать не было. Как перед премьерой.
— Тебе подать кофе в постель, дорогой? — спросила она, не заходя в комнату.
— Нет, в чашку! — ответил Павел прочитанной где-то хохмой. — Где это видано, чтобы звезда экрана подавала кофе простому ученому? И вообще, к черту этот Домострой. Чай, не лаптем щи хлебаем!
Бодрое настроение Пашки не могло не радовать. Верно говорят: сон — лучшее лекарство, все вчерашние неприятности растаяли, как будто их и не было. И пожалуй, он прав — нужно сматываться отсюда, пока не вернулись грозовые облака. Нюта уехала еще вчера — Розены всерьез опасались, что девушку начнут доставать газетчики, которые еще не забыли скандала с Асуровым. Это было никому не нужно, в первую очередь, самой Нюте. Ларина рассталась с ней с огромным сожалением и, поскольку дальнейшее пребывание в Каннах было нежелательно, решение пришло само собой.
— Поедем в Женеву, — предложила она, переступив порог.
— С чего это вдруг?.. — Павел протер глаза и вдруг подскочил, как ужаленный: — Кто?! Как?!..
Таня отступила на полшага, любуясь произведенным эффектом, потом с жеманной улыбкой присела к нему на краешек кровати.
— Что скажешь об искусстве перевоплощаться?
— Черт побери! — Павел облегченно вздохнул. — Что ты сделала с собой?
Татьяна оттолкнула его.
— Спокойствие, только спокойствие! Руками не трогать! А не то все испортишь!
— Я не понимаю… Зачем?
— Я — леди Морвен!
— Кто?!.. Ах да, та богатая англичанка, которая финансировала «Красных рыцарей», ты говорила… Ну и зачем этот маскарад?
— Почему бы не подурачиться? И потом, так нам будет легче незаметненько сделать ноги, как ты предлагал давеча!
— Ты согласна? — искренне удивился Павел.
— Ну само собой, — сказала она. — Бог ты мой, Пашка! Ты в самом деле думаешь, что я буду смотреть, как тебе всякая сволочь треплет нервы, потому что хочу непременно покрасоваться на этом треклятом фестивале? Да провались он!
— Милая… Все, все! Не трогаю твой грим! Надеюсь, ты не собираешься весь день так расхаживать? Только учти, что я тоже не хочу быть эгоистом и жертвовать твоей карьерой…
— Больше ни слова! — она прижала палец к его губам. — Не беспокойся о моей карьере! Во-первых, она не стоит наших отношений, а кроме того, — добавила она, лукаво улыбаясь, — карьера делается не здесь! Фестиваль — это результат, а не средство. Бог нам поможет…
— Что-то ты часто стала поминать господа всуе!
— Зато ты все время чертыхаешься! — улыбнулась она. — Накликаешь, смотри!
— Знаешь, а мне на мгновение показалось, что явилась моя первая жена, Нюткина мама! — сказал Павел, прикрыв глаза рукой.
— Когда кажется — тогда крестятся! — неожиданно огрызнулась Таня и тут же, пытаясь смягчить невольную резкость, спросила ласково: — Они так похожи?
— Наверное. Татьяна как-то говорила, что у нее предки из Англии. Может, общие корни, а?