— Как ты? — спросила Нюта обеспокоено.
В это время в зеленом своде над ними появился просвет. Лучи ослепительно яркого африканского солнца осветили ее, словно софитами. Яркий ореол, похожий на нимб…
— Прекрасно! — сказал он, улыбнувшись, и вцепился в края лодки, сползая в мутную жижу на ее дне.
«Только бы не перевернуть лодку!» — мелькнуло в мозгу.
Этот первый обморок был непродолжителен. Солнце по-прежнему стояло в зените, когда он снова открыл глаза. Над ним склонилось испуганное лицо Анюты.
В памяти возникли какие-то сцены из прочитанного или виденного когда-то в кино, какие-то партизаны в лесу, немцы по следам идут с овчарками.
— За нами гонятся? — спросил он.
— Нет… — сказала Нюта.
Она постоянно прислушивалась к лесу, понимая, однако, что когда они услышат погоню, будет уже поздно. Здесь, на этой речке, они — прекрасная мишень. Однако, птицы беспечно тараторили в листве. Если кто-нибудь двигался бы по лесу — они первые предупредили бы криками. Во всяком случае, так должно было произойти согласно приключенческим романам. Нюта понадеялась, что в этом случае авторы говорили правду. А что, если здесь другие птицы, те, что и глазом не моргнут, даже если мимо протопает пехотная дивизия? Но делать нечего. Не было в ее распоряжении волшебного инвентаря из русских сказок — махнешь платком, и разольется за тобой море глубокое, бросишь гребень, и вырастет лес дремучий. Ощущение беспомощности и беззащитности… Одно хорошо — каннибалов, по уверениям покойного Нейдера, в этих лесах не водилось. Как говорится — пустячок, а приятно.
— Прости! — сказал он.
— За что? — она и в самом деле не понимала.
— Уверен, что эти люди — кем бы они не были, охотятся за мной. Если бы ты осталась дома, то была бы в безопасности…
— Не говори глупости! — сказала она категорично, словно была старшей из них двоих. — Ты здесь не при чем — ты ведь не мог знать, что произойдет! А влипнуть в дерьмо я могла где угодно — у меня это неплохо получается!
— Нюта, не выражайся! — сказал он полушутя.
— Думаешь, это из-за метеорита? — спросила она.
— Не знаю… — сказал он.
Он подумал, что, возможно, дело в его мнимом преступлении — вспомнились мексиканцы, о которых ему говорил сосед по камере. Да, конечно, его запугивали тогда, но кто-то из этих горячих мексиканских парней мог и в самом деле посчитать его совратителем малолетних.
Голд, который предупреждал Татьяну, был в сущности прав — его реабилитация была весьма условна. Даже если ангел спустится с небес и объявит на все Соединенные Штаты, а также Мексику о его невиновности, все равно останется тень сомнения. «Не он первый, не он последний… — говорил Голд. — Взять, к примеру, Романа Поланского, который тоже был фактически подставлен маленькой стервой. Он вовремя сбежал в Европу, чтобы не оказаться в лапах правосудия, и до сих пор не может появиться на территории Соединенных Штатов. А эта маленькая стервочка, которая давно уже превратилась в большую взрослую стерву, заявляет, что готова встретиться с ним для обсуждения финансовых вопросов…»
Они оставили лодку возле тропы, которую заметила Нюта. Есть тропа, значит, где-то поблизости люди.
Выбраться из лодки оказалось куда сложнее, чем влезть в нее. Но он с этим справился.
Тропа вывела их из леса. Девушку и раненого мужчину, который уже еле переставлял ноги.
(5)
Воздух был наполнен густым запахом пыли. Солнце припекало. Гудели мухи, несколько липучек под потолком были облеплены крупными насекомыми. Некоторые из них шевелились. Глядя на них, Васкес испытал чувство гадливости. Какая мерзость! Следовало бы убрать эту дрянь, но он не рискнул бы прикоснуться к этим лентам. Кроме того, тогда от мух не стало бы совсем житья.
Солнечные лучи освещали длинную улицу, уходившую в никуда. Вдоль улицы стояли дома под крышами из гофрированного железа. Если бы ему сказали, что остаток жизни он проведет здесь, он тут же, не раздумывая, застрелился бы. Впрочем, и здесь люди живут. По улице прошла темнокожая девушка. Васкес проводил ее взглядом, удивляясь, отчего некоторые находят африканок сексуальными. Лично он не испытывал ничего, похожего на возбуждение.
Васкес подошел к распахнутому настежь окну и выплеснул в серую пыль кофе из чашки. Кофе был неплохим, но за те несколько секунд, которые он провел, бреясь, в него успела плюхнуться жирная африканская муха.
— Жалкая смерть! — заметил он мухе.
Васкес был в приподнятом настроении и такие мелочи, как испорченный кофе, не могли его, это самое настроение, испортить.
Правда, в этом занюханном африканском городишке многого не хватало. Он с наслаждением выпил бы бутылку холодного пива, а не баночной гнуcи, которую здесь можно было купить. Но подобные лишения — всего лишь почти обязательная составляющая его работы. Они придают ей необходимую пикантность, без них жизнь стала бы пресной, а Васкес, несмотря на возраст и весьма специфическую профессию, все еще оставался романтиком.
Темные волосы, короткая стрижка. В тропиках чем короче волосы, тем лучше — пот быстрее стекает, и насекомым некуда забраться. Правда, господин Васкес в джунгли не собирался, но кто знает, как обернется дело. Не всегда удается таскать каштаны из огня чужими руками.
В его карих глазах порой вспыхивали хищные огоньки. Пабло умел произвести впечатление на клиентов, которые предпочитали иметь дело с суровым профессионалом. Боже, он не сомневался, будь у него на физиономии несколько шрамов, они бы валялись у него в ногах, как у звезды экрана. Эти люди ничего не понимали в его деле. Самый лучший убийца — тот, кто не выделяется из толпы. И расставаясь с заказчиками, он спешил смешаться с толпой. А что касается шрамов, то они были. Пластические операции встали ему в кругленькую сумму. Зато теперь у него не было особых примет. Обычное, ничем не примечательное лицо.
Он расправил плечи, красуясь. Подумал, как это глупо должно выглядеть со стороны. Но рядом не было никого. Как правило, он держался скромно, даже при женщинах, которые, инстинктивно угадывая в нем хищника, ожидали агрессивного поведения. Это раздражало Васкеса. Впрочем, связывать судьбу с какой-нибудь дамочкой он не намеревался. Разве что под старость, если ему дадут дожить до старости. А почему бы и нет? Шакал до сих пор гуляет на свободе. Вот тогда он обзаведется молодой и красивой женой, которая родит ему ребенка, а он будет заливать им про свою жизнь, ибо о том, чем он на самом деле занимался, он не расскажет даже на исповеди в свой последний час. Подумав об исповеди, он вытащил нательный крест и истово поцеловал его.
Он напряг мускулы на животе, они проступили рельефно. Женщинам это нравилось. И за это он их тоже презирал. Что тело? Тело только орудие, ему ли не знать, как легко оно умирает. Что остается потом, вот вопрос!
Несмотря на крайний практицизм, Васкес был склонен к метафизическим размышлениям. Интересно было знать, куда отправились его жертвы? Не встретят ли они его у ворот вечности, чтобы отомстить? А ему будет все равно, он будет бесплотен! Он не боялся их.