Говоришь, Лорд, не научились учитывать желания друг друга? Ой ли, господин Байрон? Сколько в прошлом случалось войн на религиозной почве. Сколько презрения выливали представители «высшего класса» на голову «нижним». Да что древние… Некоторые ЭП в этом плане дадут фору всем предкам, вместе взятым. В Либертии не было классовой вражды. Да, имели место вспышки неконтролируемой агрессии, но она была сродни той наивной жестокости, которая побуждает детей отрывать крылья бабочкам. Был яркий накал эмоций, но не знала Либертия тихой ненависти. Были споры и драки, но не ведали либертийцы затаённых обид. Были странные поступки вроде испражнений посреди улицы, но отродясь не водилось осуждения.
Либертийцам с детства объясняли, что можно поступать так, а можно эдак, верить в одно или в другое, идти прямой дорогой или кривой. Хочешь – ешь кашу, хочешь – выбрось её в окно, родители слова не скажут. Можешь работать до седьмого пота или валяться на печи всю жизнь, копить богатство или раздавать всё печным лежебокам – тебя будут одинаково уважать в обществе. Какие-то твои действия и желания лучше, какие-то хуже, но и те и другие – правильные! Главное, что они идут от души. Что тебе действительно так хочется!
Возможно, либертийцы и не стали венцом цивилизации, но они весьма к тому приблизились. А сколько талантов в посёлке! Художники, музыканты… У старого чудака Кельвина была ещё одна теория, противоположная той, которая его погубила: «Пик развития личности тем выше, чем меньше ограничений на эту личность наложено». Руслан хмыкнул. Надо будет всё тщательно проанализировать, сохранить наработки, произведения искусства сберечь. Для будущих проектов. Если, конечно, и их Лорд не зарубит. Хотя… Руслан остановился, проводил взглядом интеллигентно-подзаборную парочку. Зачем ему вообще Лорд? Разве не было сказано, что тот, кто поймает Дворника, займёт кресло старшего куратора? В шутку, правда, это говорилось, но в каждой шутке, как известно… А разве он, Руслан, не поймал Дворника? Осталось только заставить эту малахольную вывести его на клан подметальщиков, и дело в шляпе!
Он станет героем! А оным положена награда.
Отлично. Руслан хрустнул пальцами. За дело! День любовных побед – через неделю. Он же станет последним днём Либертии. И Дворник-неудачник Марина умрёт вместе с экспериментальным посёлком. Для всех, но не для него. Куратор получил разрешение вывезти из Либертии женщину… Что ж, он её вывезет. И рано или поздно Марина ему поможет. По своей воле или вопреки ей. Но приведёт Руслана к его закадычным врагам. К его заветной цели.
Главный по вседозволенности вышел на поляну Удовольствий. Невольно улыбнулся. Соревнования в искусстве любви придумала Хала. Наверно, потому, что и сама в нём весьма преуспела. Руслан тряхнул головой. Что-то последнее время часто сводная сестра вспоминается.
Зелёная трава манила свежестью и мягкостью. Руслан, повинуясь порыву, снял чёрные, начищенные до блеска туфли, стянул ненавистный фар, оторвав в порыве пуговицу, рубашку тоже – прочь, закатал штаны и с наслаждением уселся в позу лотоса. Закрыл глаза. Солнечный заяц нахально скользил по щеке. Руслан глубоко вдохнул. Можно и расслабиться. Хоть ненадолго…
…Кажется, можно расслабиться и вздохнуть спокойно. Руслан оглядел поляну Удовольствий. Костры разожжены, зрители рассажены, претенденты на звание чемпионов Любви заняли позиции, и сейчас кто отдыхал, подставляя обнажённое тело солнцу, кто разогревался предварительными ласками в ожидании старта. Куратор Либертии скользнул взглядом по красивым женским телам и подумал, что будет скучать по Дню любовных побед. Этот праздник был изюминкой Либертии и вместе с нею и умрёт. В Совете есть правило – не повторяться. Однако можно измыслить что-то похожее. Даже лучшее. И Руслан придумает. Обязательно. Но позже. Пока есть задача важнее.
– Руслашка! – Алиния бросилась ему на шею. – А где твои красавицы? Вы зарегистрировались на соревнования?
– Нет. – Он отстранил девушку. – Марине снова нездоровится, Ярослава осталась с ней. А меня срочно Совет вызывает, надо лететь.
– Ты не будешь участвовать?!
– Увы, увы. Как раз собирался сообщить об этом и откланяться. Вот. Меня уже вызывают. Прощай. Удачи на соревнованиях.
Алиния растерянно хлопала ресницами, но Руслану не было до неё никакого дела. «Лишь бы Дворники клюнули на приманку», – думал он, выходя на середину поляны, чтобы сказать либертийцам последнее – в прямом смысле – слово.
Ярослава, задрав голову, смотрела на лениво раскачивающуюся на крыше кошку-флюгер, на аккуратные резные балкончики, скользнула взглядом по красным кирпичным стенам. Подошла к пионам, погладила ароматные белоснежные лепестки. Год жизни отдала она Либертии, этому дому, Руслану. Хотя нет, Руслану, пожалуй, больше. Они были знакомы задолго до того, как он стал Главным по вседозволенности. Их нерегулярный, но бурный роман завязался, когда она курировала посёлок Феодальный, а он наведывался с проверками. Иногда – официально, иногда – не очень.
После третьего и особо кровавого восстания крестьян проект «Феодальный» закрыли, а судьба его куратора оказалась под большим вопросом. Тогда-то за неё и вступился Руслан – на то время уже свежеиспечённый предводитель Либертии. То ли заключил сделку с совестью, заглаживая вину за смерть кузины, то ли Ярослава и правда ему дорога. Сама она, конечно, надеялась на последнее, но, хорошо зная Руслана, не была уверена ни в чём.
Как бы там ни было, ей придётся пережить закрытие второго проекта подряд.
В дверях появилась Марина.
– Ярослава, что происходит? Посёлок словно вымер.
– Говорю же тебе: все ушли на праздник.
– А мы? На душе неспокойно. Куда мы едем? Можно, я просто уйду, а? Послушай, – она подбежала к Ярославе, – ты ведь тоже нездешняя? Я вижу, тебе здесь неуютно. Хотя ты изо всех сил стараешься выглядеть своей. Помоги мне. Твой Руслан меня убьёт, я чувствую!
– Не высовывайся раньше времени! – шикнула на неё Ярослава. – Зайди в дом по-хорошему. Быстро. Тебя не должны видеть.
Марина попятилась к двери. А Ярославу вдруг кольнула смутная тревога, будто она должна сделать нечто важное, хотя и не совсем правильное.
– Постой, – сказала она. – Хочешь, чтобы я помогла, ответь на вопрос: ты знаешь что-нибудь о Дворниках?
Марина моргнула.
– Это те, кто улицы убирает?
– Не ёрничай! Просишь о помощи – так будь откровенна!
– Я пытаюсь. Но не понимаю, о чём ты.
– Ясно, – вздохнула Ярослава. – Тогда запомни: если тебя кто-то и сможет защитить от Руслана, то только они. Дворники. А теперь – марш в дом.
Оставшись одна, Ярослава задумалась над другими словами гостьи. «Ты ведь тоже нездешняя». Права ли Марина? Она – первый помощник куратора – чужая в Либертии? И да и нет. Ярослава так и не постигла прелесть тотальной вседозволенности. Возможно, потому, что последнее время стала слишком много думать о других, а в этом ЭП заботятся в основном о себе. Но именно здесь, в Либертии, она впервые увидела радугу. А потом – и Дворников. И поняла, что не сможет пойти против людей, которые борются с невидимой грязью. Но скрыть знакомство с Дворником – значит предать любимого мужчину…