— Ну вот, я здесь. Мистер Болт у себя?
— Он уехал домой. А я как раз собиралась уходить.
— Закончили возиться с конвертами?
— Конвертами? Ах да, с теми, которые я печатала, когда вы приходили в прошлый раз? Да, они все готовы.
— Заклеены и разосланы?
— Нет, листовки еще не пришли из типографии. Мистер Болт ужасно недоволен. Думаю, их пришлют завтра, тогда и отправлю.
Она встала, высокая и худощавая, надела пальто и завязала шарф под подбородком.
— Вы собираетесь куда-нибудь сегодня вечером?
— Домой, — решительно ответила она.
— Пойдемте пообедаем, — предложил я.
— Тетиного наследства не хватит надолго, если вы будете так его транжирить, — улыбнулась мисс Мартин. — По-моему, мистер Болт уже вложил ваши деньги в какие-то ценные бумаги. Вам лучше поберечь оставшиеся, пока все не устроится.
— Тогда кофе со сдобными булочками?
— Знаете что, — нерешительно начала она, — по дороге домой я иногда покупаю горячих цыплят. Рядом с метро есть лавка, где продаются рыба и цыплята. Не хотели бы вы... не хотели бы вы поехать и помочь мне съесть их? В ответ — я имею в виду вечер в пятницу.
— С удовольствием, — ответил я и был вознагражден мягким смехом.
— В самом деле?
— В самом деле.
Как и в первый раз, мы доехали до Финчли на метро, только она села так, что все ее лицо было видно. Я тоже положил локоть недействующей руки на подлокотник, чтобы укрепить в ней силу духа. Мисс Мартин с благодарностью посмотрела на мою руку, а потом в глаза, будто мы вместе участвовали в каком-то захватывающем приключении.
Выходя из метро, она сказала:
— Совсем по-другому себя чувствуешь, если тебя сопровождает мужчина, даже... — она на полуслове оборвала себя.
— Даже, — закончил я, улыбаясь, — если он меньше тебя ростом и тоже пострадал от несчастного случая.
— О боже! — воскликнула она. — И к тому же много моложе тебя. — Ее здоровый глаз с раскаянием смотрел на меня, а стеклянный — неподвижно вперед. Я уже снова начал привыкать к нему.
— Позвольте мне купить цыпленка, — попросил я, когда мы остановились возле лавки. Запах жареной картошки смешался с выхлопными газами проехавшего мимо грузовика. Восхитительная штука — цивилизация!...
— Безусловно, не позволю. — Мисс Мартин твердо отстранила меня и купила цыпленка сама. Она вышла из лавки с покупками, завернутыми в газету. — Я еще взяла немного жареной картошки и пакет горошка, — сообщила она.
— А я куплю бренди. — На этот раз тверд был я, стараясь не думать, что сотворят с моими кишками жареная картошка и горох.
Мы со свертками вошли в подъезд, а потом в ее квартиру. Она шла легкими шагами.
— В буфете, вон там, — показала она, снимая пальто и развязывая шарф, — бокалы и бутылка шерри. Не будете ли любезны налить мне? Вы, наверно, предпочитаете бренди, но если хотите шерри, налейте себе тоже. Я сейчас, только отнесу это в кухню и поставлю подогреть.
Открывая бутылку и наполняя бокалы, я слышал, как она зажгла газовую конфорку и развернула пакеты. Потом наступила мертвая тишина. Когда с бокалом шерри для нее я вышел в кухню, то сразу понял почему: Занна Мартин читала газету, в которую лавочник завернул покупки. Цыпленок в пергаментной бумаге застыл у нее в руке, а на столе лежали открытый пакет картошки и банка горошка.
Мисс Мартин ошеломленно взглянула на меня.
— Вы, — прошептала она. — Это вы? Конечно, вы.
Я посмотрел туда, куда показывал ее палец. В лавке возле метро ей завернули цыпленка в воскресный номер «Санди хемисфер».
— Вот ваш шерри. — Я протянул ей бокал.
Она положила на стол цыпленка и взяла бокал, не замечая его.
— Мне бросилось в глаза название «Второй Холли?» Конечно, я прочла. И портрет ваш. И в статье есть упоминание о руке. Вы Сид Холли?
— Да. — Отрицать было бессмысленно.
— Боже всемогущий! Я слышала о вас очень много. Я читала о вас. Видела по телевизору. Часто. Отец любил скачки, и, когда он был жив, мы не пропускали ни одной передачи. — Она помолчала, а потом продолжала с еще более недоуменным видом: — Ради бога, зачем вам понадобилось говорить, что вас зовут Джон и что вы работаете в магазине? Почему вы пришли к мистеру Болту? Ничего не понимаю.
— Выпейте шерри, поставьте цыпленка в духовку, пока он совсем не остыл, и я объясню вам.
Ничего другого не оставалось. Мне совсем не хотелось рисковать: ведь эту пикантную новость она может передать своему боссу, мистеру Болту.
Не возражая, она поставила на плиту обед, прошла в комнату и села на софу напротив меня, вскинув в ожидании брови.
— Я не работаю в магазине, — признался я. — Я сотрудник фирмы Ханта Рэднора.
Как и Бринтон, мисс Мартин слыхала о нашем агентстве. Застыв как изваяние, она хмуро смотрела на меня. Как можно обыденнее я рассказал ей о Крее и акциях Сибери, но она была не дура и сразу перешла к сути дела.
— Вы подозреваете мистера Болта и поэтому пришли к нему?
— Да, боюсь, вы правы.
— И меня? Вы пригласили меня пообедать только потому, что хотели узнать о нем? — В ее голосе звучала горечь.
Я не сразу ответил. Она ждала. Ее спокойствие обжигало сильнее, чем слезы или обвинения. Мисс Мартин так мало требовала от жизни. Наконец я решился:
— Да, я приехал в офис, чтобы встретиться с мистером Болтом и пригласить пообедать его секретаря.
Горошек закипел, и капли громко шипели на плите. Она медленно встала.
— По крайней мере, это честно.
Занна Мартин прошла в крохотную кухню и, выключив газ, вернулась.
— Сегодня я приехал в офис потому, что хотел посмотреть на листовки, которые Болт рассылает акционерам Сибери. Вы объяснили, что они еще не пришли из типографии. Никто меня не заставлял принять ваше приглашение. Однако я здесь.
Мисс Мартин стояла на пороге кухни, изо всех сил стараясь удержать слезы и держаться строго.
— Полагаю, об этом вы тоже лгали, — спокойным, ровным голосом проговорила она, показывая на мою руку. — Почему? Почему вы затеяли со мной такую жестокую игру? Ведь вы могли получить информацию и без этого. Почему вы заставили меня переставить стол? Вы, наверное, всю субботу смеялись до икоты, вспоминая о нашем уговоре.
Я встал.
— В субботу я ездил в Кемптон на скачки... — начал я.
Она не шелохнулась.
— И сдержал обещание.
Она недоверчиво махнула рукой.
— Простите, — безнадежно вздохнул я.
— Да. Спокойной ночи, мистер Холли. Спокойной ночи.