И совсем даже не предполагали, что в этом здании с шикарной лепниной когда-нибудь разместится гестапо, а потом, при очередной смене власти, его захватят художники.
К 1990 году бывший универмаг находился в полуаварийном состоянии. Он пустовал. За все гэдээровское время его так и не отремонтировали. Даже не выкачали воду, которой заполнили подвалы еще гестаповцы, возможно, для сокрытия следов своей деятельности.
Но нескольким панкующим художникам это здание очень понравилось. Они поселились там и неплохо обжились. Потом к ним присоединились друзья и товарищи. В здании стали открываться то ли галереи, то ли мастерские, то ли что-то среднее. Вскоре они заполонили почти все пять его этажей.
С тех пор центр искусств «Тахелес» стал одной из главных достопримечательностей Берлина. Туристам в этом месте нравились именно его естественность и неухоженность. В западном мире они были сродни экзотике.
Вот уже больше двадцати лет художники жили в «Тахелесе» на птичьих правах. Само здание, конечно, кому-то принадлежало и где-то числилось. Но и город, и тот банк, который когда-то получил эту развалюху в наследство от другого банка, решили попросту о нем забыть. Себе же спокойнее! Ведь как только кто-то пытался выселить художников, они начинали шуметь. Выходили на улицы Берлина, одевали карнавальные костюмы, лупили в барабаны и орали антикапиталистические лозунги.
В «Тахелесе» художники тоже шумели, но намного тише. А еще там стоял очень странный запах, который бывает только в старых и почти заброшенных зданиях. Вдыхая этот воздух полной грудью, Сиверов подумал, что в этом удивительном месте полиции не бывает вообще никогда. Во всяком случае, у него сложилось такое впечатление.
Значит, место было для него вполне подходящим.
Картины на стенах по большей части его не впечатляли. Судя по всему, здесь собирались такие же любители, каким в свое время был и сам Глеб. Да и почему был? Только лишь потому, что в последние пару лет не выдалось ни одного свободного денечка, когда можно было бы взять в руки кисточку.
Сиверов даже немного позавидовал тем ребятам, которые живут здесь в грязи да антисанитарии, но зато занимаются одним лишь искусством. Он бы и сам с удовольствием бросил все свои дела и влился в их ряды.
«А что, кстати, хорошая идея! — подумал вдруг Слепой. — Во всяком случае, на пару ближайших дней».
И действительно, последнее место, где полиция будет его искать, — это сей прекрасный арт-бомжатник. Рыскать по его коридорам копы, вероятно, просто побрезгуют.
Смешавшись с кучкой веселых испанцев, Глеб поднялся на самый верхний этаж и открыл разрисованную каракулями железную дверь без ручки. Прямо в глаза ему смотрела огромная фига. А за ней обнаружилась маленькая голова с искривленным лицом.
Кроме этого полотна, там было и немало других интересных. Художник, чьи работы выставлялись здесь, отличался не только высоким профессионализмом, но и каким-то особым виденьем мира. На его картинах было множество деталей, складывавшихся в странный коктейль.
Судя по некоторым таким деталям, Глеб понял, что этот художник родился в СССР.
Впрочем, Сиверов вскоре получил возможность познакомиться с ним. Автор работ стоял в сторонке и продавал их репродукции. Глеб без труда завязал с ним разговор.
Белорусский художник Алекс разменял уже седьмой десяток, но по духу был вполне молодым человеком. После их непринужденного получасового общения Сиверов осведомился о местонахождении ближайшего ночника, сбегал и вернулся с целым пакетом вкусных и приятных вещей.
Разговор продолжился уже под винцо. Автор странной живописи оказался очень душевным и приятным человеком. Он сам предложил Слепому заночевать у него в мастерской.
— Всю жизнь мечтал стать художником! — признался Сиверов.
— Ну так стань, в чем же проблема? Кисть я тебе дам, краски и холст тоже найдутся. Живи здесь и работай себе в свое удовольствие.
— Ты что, серьезно? — удивился Глеб. — Так, прямо с порога…
— Ну, я ж вижу, что человек ты хороший, — загадочно улыбнулся Алекс. — Тем более, мне как раз напарник нужен, чтобы иногда за залом присмотрел. А то даже на полчаса выйти никуда не могу.
Сиверов решил приступить к рисованию прямо с завтрашнего утра. А сегодня он предпочел бы принять душ да завалиться спать.
— С душем вот у нас проблема! — покачал головой Алекс. — Воду еще в прошлом году отключили, так что теперь без нее как-то обходиться приходится.
Сиверов аж присвистнул от удивления. Оказывается, в центре Берлина еще есть люди, которые живут без водопровода! Воду они таскают на своих двух из ближайшей колонки, а все остальные удобства — где придется.
— Это еще ладно, — улыбнулся Алекс. — Они ж не только воду отключили, но и отопление…
— Так а зимой как? — удивился Глеб.
— А вот так! Даже тараканы от холода мрут. Они существа нежные, приспособиться не могут. А мы ничего, выживаем.
* * *
Несмотря на то что спать пришлось без комфорта — на старом скрипучем диване, Сиверов проснулся только в полдень. В это время жизнь в «Тахелесе» еще только начиналась, ведь закончилась она далеко за полночь.
Глеб решил приступить к занятиям живописью сразу после скромного завтрака. Он знал, что его жизнь в любой момент может совершить крутой поворот, и тогда ему будет уже совсем не до искусства.
Алекс выделил ему для этих целей небольшой закуток своей мастерской-галереи. Туристы туда почти не заглядывали. Да и было их покамест совсем мало.
Но когда день стал клониться к вечеру, ситуация резко изменилась. Народ снова повалил толпами. Туристы вежливо улыбались, каждый спешил поздроваться… Но их было слишком много. К такому вниманию к своей скромной персоне Сиверов не привык.
Алексу, наоборот, было не привыкать. У него находились и время, и силы для каждого посетителя.
— Ну как дела? — спросил он у Глеба, который едва-едва успел наметить на холсте какой-то эскиз. И, заметив его душевные страдания, предложил переместиться в другое место, неподалеку от запасной лестницы. Туда посетители обычно вообще не доходили.
Сиверов с энтузиазмом взялся за работу. Что-то у него даже начинало получаться, но… Тут он услышал у себя за спиной чей-то спор. Двое подростков ругались по-турецки, изредка вставляя слово «фак». Потом они стали делить маленькие пакетики с каким-то веществом.
— Эй, друзья, а ну валите отсюда! — окликнул их Глеб на немецком. Но юные драг-пушеры даже не обратили на него никакого внимания.
— Я кому сказал? — он слегка повысил голос.
Парни повернулись к нему. На их лицах появились гадкие улыбки. Они явно чувствовали себя хозяевами положения. И поэтому даже с места не сдвинулись.
Глеб молча подошел к этой парочке, ласково взял одного из продавцов дури за шиворот и нежно спустил его с лестницы, слегка добавив ускорения ногой.