Проснулся он оттого, что до его слуха донеслись чьи-то разговоры на фарси. Неподалеку от входа в пещеру стояли вооруженные люди – талибы. Глеб видел только их ноги.
– Далеко он не мог уйти, – сказал один.
– Это точно, он же наскочил возле реки на американцев. Чудо, что его не убили, – сказал второй моджахед.
– Он карабкался в гору. Я сам видел, – заметил третий.
– Пока ему везет, но если поймаем его, то повесим на первом же дереве. На этого гада даже пули тратить жалко, – не скрывая злобы, процедил сквозь зубы один из талибов.
– Ладно, пройдем еще немного, а потом передохнем, – распорядился командир группы, и талибы двинулись вперед.
«Вовремя я проснулся. Похоже, талибы не заметили вход в пещеру, иначе мне бы не поздоровилось, – потирая ладонями лицо, подумал Сиверов. – Теперь я точно знаю, что на меня не хотят тратить пули. А вот я с большим удовольствием потратился бы на талибов. Кстати, сколько их было? – Глеб на минуту задумался. – Наверное, человек восемь – десять, не меньше. А до границы еще километров сто. Не хватало мне только этого геморроя», – он зло сплюнул.
Сиверов решил дождаться темноты и затем продолжить путь. Ждать долго не пришлось. Вскоре густая тьма накрыла вход в пещеру, где отдыхал Глеб. «Видимо, они догадываются, откуда я пришел, поэтому так уверенно идут вперед. Ладно, теперь я точно знаю, что меня преследуют. В то время как американцы с перепугу палили по мне, талибы наблюдали, не пристрелят ли меня их враги, – Сиверов покачал головой. – А вот теперь пришло время для «калаша».
Он достал из рюкзака завернутые в полотенце детали автомата и быстро собрал его. Пристегнув магазин, он отвел и отпустил затвор. «Оружие готово к бою», – заключил Сиверов, рассовывая по внутренним карманам жилетки магазины. Поднявшись, надел рюкзак на плечи и, держа автомат наготове, аккуратно вылез из пещеры.
Была темная южная ночь, но глаза Глеба, словно у ночного хищника, видели все. Это было его огромным преимуществом перед врагом. Поднявшись выше, почти к самой вершине горы, Сиверов пошел вперед. Итак, охота начиналась, и кто окажется в ней удачливей, не знал, пожалуй, никто. «Они где-то недалеко, так как в темноте быстро идти у них не получится. А может, они вообще разбили лагерь и отдыхают, – размышлял Глеб. – В любом случае нужно быть настороже, ведь духи на своей земле, им проще».
Пройдя около двух километров, Сиверов услышал внизу голоса. Прислушавшись, он уловил отдельные фразы на фарси: «Еще немного отдохнем, и надо идти», «Если повезет, к рассвету нагоним его»… Глеб залег за камень и разглядел внизу, метрах в тридцати – сорока от себя, часового духов. Он прохаживался взад-вперед с автоматом, иногда останавливаясь и прислушиваясь к ночным звукам.
«Вот и встретились два одиночества, – с иронией подумал Сиверов и тут же решил, что будет атаковать талибов. – Лучшей возможности мне может не представиться. Сейчас они меня не ждут, даже предположить не могут, что я решусь в одиночку атаковать их. А внезапность на войне – великий фактор. Поэтому вперед, Глеб!» – скомандовал он себе.
Сиверов достал нож и, зажав его в зубах, пополз, подбираясь к часовому. Их разделяло несколько метров. Он слышал уже дыхание талиба. И Глеб, со скоростью броска змеи, ударил часового сзади в затылок кулаком и тут же, закрыв ему рот рукой, всадил нож по рукоятку в спину. Затем тихо опустил тело на камни.
Сиверов подполз к валуну и глянул вниз. Возле небольшого костра сидело восемь талибов.
– Что ж, надо идти дальше. Зовите часового, – поднявшись, приказал коренастый талиб с большой седой бородой.
«Видимо, это их командир», – повернув дуло в сторону этого талиба, подумал Сиверов. Как только встали остальные и кто-то крикнул, обращаясь к часовому: «Ахмед, уходим!», Глеб плавно нажал на спусковой крючок.
Талибы стояли близко друг к другу, поэтому представляли собой идеальные мишени. Командир первым повалился на землю, очередь прошила еще двух талибов, стоявших рядом. Не давая врагам опомниться, Сиверов перевел огонь на других. Еще двое, будто в замедленной съемке, попадали на камни. Тут же был убит очередной талиб. Но двое оставшихся непостижимым образом отпрыгнули в разные стороны и, укрывшись за камнями, открыли огонь по Глебу, у которого в рожке закончились патроны.
Укрываясь за камнями, он повернулся на бок и сменил рожок, передернул затвор. В этот момент один из талибов швырнул в сторону Сиверова гранату. Глеб успел короткой очередью убить врага, а граната упала где-то позади него. Он инстинктивно сжался, прикрыв голову руками. Раздался взрыв, и тут же что-то острое впилось в икроножную мышцу Глеба. «Похоже, я поймал осколок», – подумал он.
Очередь, выпущенная оставшимся в живых талибом, просвистела над Сиверовым. Глеб перекатился на бок и выстрелил по талибу. Моджахед «огрызнулся» в ответ. «Вот хренотень, так мы можем до утра постреливать друг в друга», – чувствуя усиливающуюся боль, подумал Глеб. Будто подтверждая его мысли, талиб выстрелил одиночным патроном. «Сейчас бы граната ой как пригодилась, – размышлял Глеб. – А что, если… – Он посмотрел на пустой магазин, лежавший рядом. – Риск, конечно, серьезный, но оправданный. Если повезет, я уничтожу душка, и он не сможет никого позвать на помощь».
Сиверов выпустил очередь в сторону духа, чтобы тот не расслаблялся, и, отложив автомат, достал пистолет. Приготовившись, Глеб прицелился и бросил пустой рожок за камень, где лежал талиб. Послышался резкий удар. Душман вскрикнул. Видимо, он подумал, что упала граната, которая вот-вот взорвется. На такую реакцию Глеб и рассчитывал.
Превозмогая боль, Сиверов с пистолетом в правой руке прыгнул вниз и, перекатившись, вскочил на ноги, затем запрыгнул за камень, где лежал орущий от страха дух, и всадил в его голову три пули. Талиб завалился на бок, откинув правую руку в сторону. «Готов!» – выдохнул Глеб.
Сиверов огляделся. Повсюду валялись убитые им талибы. Их командир, раскинув руки в стороны, безжизненными глазами смотрел в темное небо. «Я не пожалел для вас патронов! – обращаясь к поверженному врагу, мысленно произнес Сиверов и улыбнулся: – Надо же, с перепугу три раза убивал последнего душка. Хватило бы и одного выстрела».
Посидев с минуту, Глеб снова ощутил приступ сильной боли в правой икроножной мышце. «Нужно осмотреть ногу, идти ведь мне еще прилично», – подумал он. Сиверов задрал правую штанину и увидел рану, из которой струйкой текла кровь. Осколок, к счастью, вошел неглубоко, конец его немного торчал из раны. «Придется резать и зашивать, – заключил Сиверов, – иначе к утру я потеряю много крови и вряд ли смогу идти».
Глеб достал нож, вытащил из рюкзака небольшую пластмассовую бутылку со спиртом, плеснул немного спирта на нож, иголку и нитку, которой собирался зашивать рану. «Итак, приступим», – сказал он. В полевых условиях Афганистана ему не раз приходилось зашивать раны своим бойцам, а вот себе проделывать эту процедуру пока не доводилось.
Глубоко вдохнув, Сиверов сделал ножом надрез и едва не вскрикнул от боли. Острием ножа он извлек из раны небольшой металлический осколок. «Слава богу, осколок удален», – подумал Глеб. Перед тем как зашивать рану, он протер ее спиртом и сделал небольшой глоток. «Так-то будет веселее», – подбодрил он себя. Стиснув зубы, Сиверов стал зашивать рану, покрываясь от боли холодным потом. Наконец он сделал последний стежок. Тяжело дыша, Глеб осмотрел работу. «Довольно неплохо для походных условий. Швы ровные. Кровотечение почти остановилось. Надо дать ноге отдохнуть. Пусть рана хоть немного стянется. А с рассветом можно будет двигаться дальше. Только вот проводить ночь в этой безмолвной компании, – Сиверов посмотрел на убитых им талибов, – что-то не очень хочется».