Он резко повернулся и вышел. Я слышал, как он пересек холл, и догадался, что он направляется в гостиную. Через минуту я пошел за ним. Створки дверей были закрыты.
Я открыл двери и вошел. Он сидел на стуле на своем обычном месте.
— Убирайся… — вяло произнес он.
«Какой прок в том, — подумал я, — что человека сбрасывают с балкона, стреляют в него, швыряют о камни, а в итоге он не может спасти своего кузена».
— Я забираю картину с собой в Лондон, — громко и безапелляционно заявил я.
Он забеспокоился и вскочил на ноги.
— Нет!..
— Да. И немедленно!
— Ты не сделаешь… Ты отдал ее мне…
— Ее нужно вставить в раму. Иначе ее скрутит и перекорежит.
— Ты не заберешь ее.
— Ты тоже можешь поехать ко мне.
— Я не могу уехать отсюда!
— Почему?
— Не будь идиотом! — взорвался он. — Ты сам знаешь почему. Потому что…
— Регина будет там, где будешь ты. Стоит подумать о ней, как она будет с тобой.
Никакой реакции.
— Она была необыкновенная. Ужасно, что ее не стало. Но она заслуживает того, чтобы ты сделал для нее все, что возможно.
Опять ничего.
— Она не в этой комнате, а в твоих мыслях. И ты можешь взять ее с собой куда угодно.
Ничего.
Я подошел к камину и снял картину. Лицо Регины улыбалось, полное жизни.
«Но левую ноздрю следовало бы нарисовать несколько мягче…» — подумал я.
Дональд не пытался останавливать меня. Я тихо коснулся его руки.
— Давай выведем твою машину и поедем ко мне в Хитроу. Немедленно!
Дональд продолжал молчать.
— Вставай! — коротко приказал я. Он начал тихонько плакать.
Я глубоко вздохнул и взглянул на часы.
— Хватит! — сказал я через пару минут. — А бензин у тебя есть?
— Мы сможем заправиться… на шоссе… — ответил он, мучительно шмыгая носом.