– Эй, это брать нельзя. Тут наши списки и отчеты о скачках! – закричала она на полицейского, пытавшегося запихать объемистую тетрадь в синей обложке в полиэтиленовый пакет.
– Мы можем брать все, что хотим, – возразил Карлисл.
– Они также расследуют махинации на скачках, – пояснил я.
Джульет уставилась на меня и раскрыла рот.
– Билла арестовали по подозрению в мошенничестве на скачках, – добавил я. – Равно как и по подозрению в убийстве. Я здесь был и могу засвидетельствовать.
– Ну и чертовщина! – Она повернулась к Карлислу. – Тогда заберите и наших проклятых лошадей. Они пойдут соучастниками.
Ее слова вовсе не позабавили инспектора. Он вежливо попросил нас покинуть дом и позволить его подчиненным завершить работу.
Джульет и я направились в конюшни, где молодые ребята приводили в порядок лошадей. Дневной свет быстро мерк, и его ярко-желтые прямоугольники тянулись во двор из-под дверей стойл. Когда в железные ведра наливали воду из кранов, они громко звенели, а какие-то полускрытые тенями фигуры перетаскивали мешки с соломой и сеном. Во всяком случае, во дворе продолжалась нормальная жизнь.
– Добрый вечер, мисс Джульет, – поздоровался подошедший к нам мужчина, – по-моему, у старого Лидеда легкий жар в груди. Добрый вечер, мистер Холли. Рад вас видеть.
Я улыбнулся и кивнул ему. Фред Мэнли был старшим конюхом Билла Бартона с тех пор, как Билл стал тренером, получив лицензию у своего тестя, и больше не подрабатывал в конюшнях. Из-за обветренного лица с резкими морщинами Фред выглядел лет на десять старше своего возраста. Он провел слишком много времени на воздухе и привык объезжать галопировавших лошадей холодными ранними утрами. На самом деле ему не было и пятидесяти. Один из работяг старой школы, представитель уважаемой и редкой в наши дни когорты.
– О'кей, Фред, я погляжу, – отозвалась Джульет.
Они прошли к стойлу, расположенному посередине спуска к левому берегу реки, скрылись в нем, а я последовал за ними. Лидед Лайт повернулся и поглядел на нашу троицу. В последний раз я видел его в пятницу в Челтенхеме, отдавшего все силы скачкам на холме. И хорошо запомнил, как он вскидывал свою короткую голову в забеге на две мили. Сейчас он покорно стоял в устланной соломой спальне. Плотная, холщовая попона покрывала его туловище, защищая от мартовских вечерних холодов. На нем также был кожаный воротник, прикрепленный к кольцу в стене. С ним конь не мог вырваться через распахнутую дверь.
Джульет приблизилась к послушному животному с левой стороны, нагнулась и медленно опустила руку на заднюю ногу Лидед Лайта. Я следил за ее движениями, простыми, естественными, тысячу раз повторявшимися в одном только Ламбурне. Каждый тренер ежедневно проверял таким образом почти каждую лошадь. Ощупывание сухожилий – постоянная часть ухода за скаковой лошадью. Левая рука Джульет на передней левой ноге лошади чувствовала малейшие колебания температуры. Я посмотрел на свою левую руку, которую мог бы без всякого ущерба окунуть в кипяток.
Джульет выпрямилась.
– М-м-м. Очевидно, он немного ушибся в пятницу, – предположила она. – Сухожилия чуть теплее нормы, но ничего страшного тут нет. Спасибо, Фред. На день-два дадим ему работу полегче.
– О'кей, мисс, – откликнулся Фред. – А где хозяин? Разве его нет дома? Он просил меня выяснить, когда у конюхов выходные.
– Боюсь, что сегодня вечером он будет занят, – чуть поколебавшись, ответила Джульет.
Я надеялся на его скорое освобождение и с трудом удержался от смеха. В отличие от Соединенных Штатов, где наручники считались непременной принадлежностью арестованного, в Англии обходились без них. Вот и Билла увезли без каких-либо оков. Мне казалось, что он не станет томиться в кандалах у стены темной, полицейской камеры.
– Мне надо проверить каждое стойло. Пройти по кругу, – предупредила Джульет. – Фред, накорми их, как обычно.
Он кивнул и исчез в полумраке. Она повернулась ко мне.
– Вы не хотели бы со мной прогуляться?
– Да, конечно, – согласился я.
И мы обошли весь конюшенный двор, осмотрев пятьдесят две лошади. Вновь появившийся Фред суетился вокруг каждой из них, точно заботливый дядюшка. Там был и Подсвечник, выглядевший не хуже остальных, если учесть его нагрузку в минувшую неделю. Он поднял голову, окинул нас беглым взглядом, а потом снова сосредоточился на своем ужине из овса и высевок.
Фред бросился к одному из конюхов, осыпав его проклятиями за курение рядом с деревянными стойлами.
– Пожар для тренеров – самый страшный кошмар, – заметила Джульет. – Лошади паникуют, очутившись рядом с огнем, забиваются в стойла и отказываются выходить, разве что какой-нибудь храбрец откроет для них дверь. Мы повсюду развесили объявления, напоминающие конюхам, что курить во дворе нельзя. А еще поставили огнетушители и ведра с песком на случай пожара. – Она указала на ярко-красные огнетушители и заполненные песком ведра в углах двора. – Но всегда находится кто-то, плюющий на наши предупреждения. Или просто недоумки – они нарочно играют с огнем и поджигают солому. Я спрашиваю таких: «Ты что, совсем сдурел?»
Я слушал ее вполуха и размышлял о том, мог ли мошенничать на скачках Билл Бартон втайне от своей команды. А затем осторожно спросил Джульет, удивило ли ее, что Билла арестовали за эти махинации.
– А как по-вашему? – сразу отозвалась она. – Я ошеломлена. И до сих пор прийти в себя не могу.
Но никакой особой ошеломленности в ее интонациях не улавливалось, и я задался вопросом: «В чем тут дело? Неужели она так предана Биллу и не признается, что он втыкал шприцы в задницы лошадям, стреноживал их и раздавал жокеям взятки после проигрышей, вынимал из бумажника мятые двадцатки? А Джульет все это видела».
– Ты можешь вспомнить избыток лошадей, проигравших на коротких дистанциях? – поинтересовался я. Это был классический образец злоупотреблений.
– Нет, – пожалуй, слишком быстро ответила она. – Многие фавориты иногда не побеждали, и вы это знаете. В противном случае букмекеры оказались бы не у дел. А вы когда-нибудь видели бедного букмекера?
– О'кей, – уточнил я. – Речь идет не только о проигравших на короткой дистанции, а о лошадях, пробежавших хуже, чем от них ожидали. О тех, кто проиграл, когда должны были победить.
– Это постоянно случается. И отнюдь не означает, что кто-то смошенничал. Ведь лошади – не машины, как вам известно. И у них тоже бывают неудачные дни. – Она явно насторожилась и была готова в любой момент взорваться. – Вы же не хотите, чтобы я сказала: Билл и я заранее договаривались, какая лошадь победит, а какая проиграет? Не стройте из себя простачка. Билл – человек честный и прямой, как стрела.
«Любопытно, верит ли она своим словам». Я им не поверил.
Выло уже больше шести вечера, когда я оставил Джульет спорить с главным инспектором Карлислом.