«Жучки» и профессиональные игроки пользуются представленными образцами как механизмами для отбора, определяя, когда лошадь сумеет хорошо пробежать, а когда будет скакать хуже.
Например, если скачки проводятся неподалеку от «домашних» конюшен, многие лошади чувствуют себя увереннее и бегут лучше обычного, особенно когда им не надо преодолевать длинные дистанции. Тренеры, привыкшие пускать своих питомцев галопом по холмам, способны добиться больших успехов при финишах в гористых местностях, вроде Тоусестера или Челтенхема.
В общем, лошади могут скакать лучше или хуже по самым разным причинам. Ведь они очень восприимчивы к обстановке. Одни ипподромы ровные и плоские, а другие бугристые, у каких-то пологие склоны, а у каких-то крутые и чуть ли не отвесные. В Америке все трассы левосторонние, и лошади скачут против часовой стрелки. Но в Англии некоторые беговые дорожки левосторонние, а некоторые – правосторонние. Например, в Виндзоре и Фонтуэлле лошади бегут на одних и тех же скачках и в левую и в правую стороны, а форма дорожек напоминает восьмерку.
Серьезному игроку необходимо знать, когда тренера или даже ту или иную конкретную лошадь ждет успех, а когда никакого успеха не будет. Поэтому интерактивная игра «Рэйсформ» дает возможность пользователю искать невиданные образцы, задавать вопросы и обращаться к обширной базе данных для ответа на них. Интересно, принялся размышлять я, можно ли применить систему для поиска мошеннических сделок во дворе Бартона? Способна ли она показать мне, что Хью Уокер изобрел некий новый способ махинаций на скачках?
Я постарался задать, как мне казалось, правильные вопросы. Однако компьютер отказался обслуживать меня ответами на них. Либо мне не удалось отыскать такой образец, либо он уже давно утвердился и его вариации не менялись в последние пять лет. Вдобавок, с тех пор как во дворе Бартона три года назад появилась Джульет Бёрнс, никаких ощутимых изменений не произошло.
Очередной тупик.
Я отправился на кухню и сварил себе кофе.
Итак, что же мне стало известно о доводах в пользу мошенничества на скачках?
Как я узнал, Джонни Энстон был убежден, что его лошади скакали по чьим-то чужим заказам. Он сам сказал мне об этом за ланчем в Палате лордов. И полиция при аресте Билла продемонстрировала ему список, где перечислялись лошади, бежавшие вопреки установленным правилам.
Я вернулся к компьютеру, попросив его теперь проверить лишь забеги лошадей лорда Энстона. И провел целую вечность, выявляя рейтинг пользователя для каждого энстоновского скакуна, зависевший от того, бежала ли лошадь лучше или хуже, чем предполагал ее официальный рейтинг. Затем спросил мою машину, нет ли здесь чего-то подозрительного. Дай мне ответ! К сожалению, ничего подозрительного тут не было. Суровые факты оказались чем-то повседневным, а домыслы заведомо исключались.
Однако компьютерная программа «Рэйсформ» выдала образцы самого разного типа.
Я до такой степени привык к негативным результатам, что едва не пропустил их. Согласно базе данных, лошади Энстона показывали неплохие результаты на северных ипподромах, например в северной части Хейдок Парка или в Донкастере.
Я включил в уравнение Хью Уокера. И решил, что Хью, возможно, не объезжал их на севере, но машина сообщила мне – причина совсем не в этом. Для жокеев не существовало деления на север/юг. В прошлом году всякий раз, когда лошадь Энстона скакала в северной части Хейдок Парка, ее наездником был Хью Уокер.
А вот о скачках в южных регионах я узнал куда меньше. В минувшем сентябре Хью в течение пяти недель не участвовал в забегах из-за травмы, а восемь лошадей лорда Энстона в то время скакали на юге. Замена жокея не повлияла на результаты, и существенных улучшений не произошло.
Почему же скачки на севере стали такими особенными? И можно ли говорить о каком-то новом качестве бега энстоновских лошадей в тех краях?
Мои глаза начали уставать от разглядывания цифр на экране. Я посмотрел на часы. Было уже за полночь. Пора ложиться спать.
Рано утром в воскресенье я позвонил Нейлу Педдеру, другому тренеру из Ламбурна. Его двор находился внизу по дороге от конюшен Билла.
– Чем так отличаются от остальных скачки на севере – в Донкастере или в Хейдоке? – спросил его я.
– Не знаю, – беспомощно отозвался он. – Я почти никогда не отправлял туда скакунов.
– Почему? – удивился я. В Хейдоке и Донкастере ежегодно проводятся восемнадцать скачек из всех британских пятидесяти девяти. То есть Нейл не посылал скакунов чуть ли не на треть беговых дорожек.
– Потому что тогда лошади должны будут провести в пути целую ночь, – заявил он. – Хейдок или Донкастер так далеки от Ламбурна, что лошади приедут туда утром, прямо перед скачками, и их сразу придется выпустить на ипподром. Нет, я не собираюсь отправлять на север моих скакунов, если только владельцы не заплатят мне дополнительно за ночную стоянку, а большинство из них откажется платить.
Отчего же, продолжал гадать я, лошади Джонни Энстона скакали чуть лучше после поездки на север и ночи вне стойл?
– Кто сопровождает лошадей в пути? – задал я новый вопрос.
– Тут все по-разному, – ответил Нейл. – Если я твердо решил отправить лошадей в ночную поездку, то обычно посылаю с ними одного-двух или даже трех человек из моей команды. Особенно если они путешествуют в моем лошадином фургоне. Там должен быть малый, следящий за лошадьми, затем глава группы, отвечающий за поездку, и водитель фургона. Хотя часто этот водитель бывает главой группы, а его обязанности удваиваются.
– Разве вы сами не приезжаете туда в день скачек? – поинтересовался я.
– Это зависит…
– От чего? – начал допытываться я.
– От того, будет ли там владелец, или от того, покажут ли скачки по телевизору. И от того, есть ли у меня скакуны где-нибудь еще. Если мне удается, я всегда стараюсь не ездить. Уж слишком далеко и чертовски неудобно.
– Ну а ваш тренер-ассистент, он готов туда отправиться?
– Возможно, хотя я в этом сомневаюсь.
– Неужели у вас нет какой-либо стандартной практики? – изумился я.
– Нет, каждый поступает по-своему. Я знаком с одним тренером, но не стану называть его имя. Так вот, он отправляет на север множество лошадей. И всегда сопровождает их сам. Он не любит, когда на скачках появляются «назойливые владельцы» (это его слова). Вот и посылает их лошадей в те края, куда хозяева, по его мнению, ни за что не поедут. Следит за своими питомцами. Ну, и, конечно, отдыхает от жены ночь-другую каждую неделю.
«В объятиях любовницы». Какого я расследовал дела этого безымянного тренера по просьбе одного владельца. Тот думал, что от тренера нет никакого толку, поскольку ни разу не видел, как скачут его лошади. Владелец также был убежден, что тренер подменял животных и загонял их до полного изнеможения. Правда оказалась не столь шокирующей, по крайней мере в отношении лошадей. А затем владелец перевел их в другую конюшню.