— Как вы сказали? — спросила Индия.
— Asarum europaeum, — удивленно повторил Татум. — Так в ботанике называют копытень, полевой цветок.
— Откуда вы это узнали? — свирепо спросила она.
— Я участвовал во всем этом.
— Ох.
— Как бы то ни было, но стоило мне связать Эллиса Квинта, пусть даже мимолетно, с покалеченными жеребцами и с пони Рэчел Фернс, как «Памп» резко сменила направление и начала терзать меня на части в праведном гневе. И я уж точно могу спросить вас, Индия, почему вы писали обо мне так жестоко?
Это ваша обычная манера? Вы так привыкли орудовать топором, что просто не можете иначе? Я не ожидал доброжелательности, но вы... каждую неделю... доходили до крайности.
Судя по виду, ей было неуютно. И она совершила то же самое, за что в одной из еженедельных статеек обозвала меня «размазней»: она начала оправдываться.
— Мой редактор дает мне указания. — Она почти склонила голову.
— Вы имеете в виду, он говорит вам, что писать?
— Да. Нет.
— Так да или нет?
Она переводила взгляд с меня на Татума и обратно. Потом сказала:
— Он требует, чтобы мои статьи вписывались в общую политику.
Я промолчал. Татум тоже. Индия с каким-то отчаянием произнесла:
— Только святые могли дать сжечь себя на костре.
Татум жестко сказал:
— Если я увижу какую-либо ложь или инсинуацию о моем разговоре с Сидом Холли в свете предстоящего суда над Квинтом, я привлеку к суду также лично вас, мисс Кэткарт, и буду настаивать на возмещении морального ущерба.
Так что сами выбирайте свой костер. Гореть вам так или иначе.
Я почти почувствовал к ней жалость. Она встала, ошеломленная, широко открыв глаза.
— Скажите, что нас здесь не было, — посоветовал я. Я не смог понять выражение ее застывшего лица. Она пошла прочь по направлению к лестнице.
— Смутили молодую даму, — заключил Татум. — Но откуда она — или ее газета — узнала, что наша встреча произойдет здесь?
Я спросил:
— Вы ввели данные о том, куда направляетесь, в свой компьютер?
Он нахмурился:
— Я не делаю это сам. Это делает мой секретарь. У нас существует система, которая в случае крайней необходимости может сообщить, где находятся все партнеры. Она сообщает, где можно найти любого из нас. Я сказал своему секретарю, что иду сюда, но не то, с кем я собираюсь встретиться.
Это по-прежнему необъяснимо...
Я вздохнул.
— Вчера вечером вы звонили мне на мой сотовый телефон.
— Да, и вы перезвонили мне.
— Кто-то прослушивает частоту моего телефона. Кто-то засек, что вы звонили мне.
— Черт! Но вы же перезвонили мне. Они не слышали почти ничего.
— Вы назвали свое имя... Насколько защищен компьютер в вашем офисе?
— Мы меняем пароль каждые три месяца.
— Вы используете пароли, которые каждый может легко запомнить?
— Ну...
— Существуют люди, которые взламывают пароли просто ради шутки. А другие выискивают тайны. Вы можете не поверить, насколько беспечно некоторые фирмы обращаются со своей самой секретной информацией. Кто-то недавно залез в мой собственный сетевой компьютер — в прошлом месяце. У меня есть следящая программа, которая сообщила мне об этом. Ничего полезного хакеры найти там не могли, поскольку я не держу в этом компьютере ничего личного.
Но сочетание сведений с моего сотового телефона и вашего офисного компьютера должно было доказать возможность того, что вы встречаетесь именно со мной, кто-то в «Памп» понял это. Поэтому они послали Индию сюда... и вот мы здесь. И поскольку они добились успеха, мы теперь знаем, что они пытались.
— Это невероятно.
— Кто издает «Памп»? Кто определяет политику?
Татум задумчиво произнес:
— Редактор там — Джордж Годбар. Владелец — лорд Тилпит.
— Существует ли какая-либо связь с Эллисом Квинтом?
Он обдумал вопрос и покачал головой:
— Насколько мне известно — нет.
— Есть ли у лорда Тилпита интерес в телевизионной компании, которая делает программу Эллиса Квинта? Думаю, мне стоит это выяснить.
Дэвис Татум улыбнулся.
Рассудив, что поскольку прошло уже почти тридцать часов с той минуты, как Гордон Квинт набросился на меня на Пойнт-сквер, то маловероятно, что он по-прежнему околачивается поблизости с намерением убить меня (следствие по делу о смерти Джинни должно было отвлечь его внимание не в последнюю очередь), а также чувствуя, что я и так прятался постыдно долго, по выходу из бара я взял такси и поехал домой, попросив водителя два раза медленно объехать по кругу находящийся в центре площади скверик.
Все было спокойно. Я расплатился, без малейших неприятностей взошел на крыльцо к парадной двери, открыл ее своим ключом, поднялся на второй этаж и укрылся в тихой гавани своего дома. Никакой засады. Ни единого скрипа. Тишина. Я вынул из почтового ящика несколько запечатанных конвертов и обнаружил послание на факсе. Мне казалось, что минуло много времени с тех пор, как я ушел отсюда, хотя это было только прошлым утром.
Моя сломанная рука болела. Что ж, так и должно быть. Мне случалось с переломами участвовать в скачках — и побеждать; конечно, приходилось это скрывать, поскольку публика склонна ставить только на здоровых жокеев.
Странно, но в пылу скачки повреждения не ощущались. И только когда угасал азарт, возвращалась боль.
Лучшим способом отвлечься от страданий было сосредоточиться на чем-то другом. Я вспомнил номер телефона и позвонил знакомому умельцу, который устанавливал мне компьютеры.
— Дуг, — сказал я, когда жена оторвала его от ремонта машины, расскажи мне о прослушивании мобильных телефонов.
— Я весь в масле, — недовольно отозвался он. — Нельзя было выбрать другое время?
— Кто-то подслушивает мой мобильный телефон.
— Ого, — фыркнул он. — И ты хочешь узнать, как прекратить это?
— Ты чертовски прав.
Он снова фыркнул.
— Мне некогда, — заявил он. — Вот-вот должна пожаловать к обеду теща, а у меня маслосборник забит.
Я не смог удержаться от смеха.
— Пожалуйста, Дуг.
Он смилостивился.
— Я полагаю, что у тебя аналоговый сотовый телефон. Их радиосигналы можно поймать и прослушать. Хотя и трудно. Средний завсегдатай пивнушки сделать этого не сможет.
— А ты?
— Я не средний завсегдатай пивнушки. Я ходячая кризисная служба, оторванная от проверки маслосборника. Я смог бы это сделать, если бы у меня было соответствующее оборудование.