– Это вовсе не ультиматум, – запротестовал я. – Но мы не можем остаться навсегда так, как сейчас. По крайней мере, я не могу. Не могу, если у тебя нет сомнений, что ты когда-нибудь переменишь свои взгляды.
– До конца прошлой недели не было никаких проблем, вернее, они меня не трогали. Ты был чем-то запретным для меня., вроде устриц, от которых у меня несварение… что-то приятное, но запрещенное. И теперь, – она попробовала засмеяться, – и теперь будто я жить не могу без устриц. И я как раз посередине…
– Иди сюда, – требовательно сказал я.
Она подошла и снова села рядом на сено. Я взял ее руку.
– Если бы мы не были кузенами, ты бы вышла за меня замуж? – Я затаил дыхание.
– Да, – просто ответила она. – Без колебаний.
Я обнял ее голову и повернул лицо к себе. В глазах на этот раз не было паники. Я поцеловал ее. Нежно, с любовью.
Губы у нее дрожали, но в теле не было ни сопротивления, ни слепого, инстинктивного страха, как неделю назад. Я подумал: если за семь дней такие изменения, то что же сделают семь недель?
Во всяком случае, я не потерял ее. Холодок в желудке растаял. Мы сидели на тюке сена, я держал руку Джоанны и улыбался.
– Все будет хорошо, – заверил я ее. – Пройдет немного времени, и тебе не будет мешать, что мы кузены.
Она удивленно поглядела на меня и потом неожиданно засмеялась.
– Я верю тебе, – сказала она, – потому что я в жизни не встречала такого упорного человека. Ты во всем такой. Ты не останавливаешься перед неприятностями, лишь бы добиться чего хочешь… вроде участия в скачках в прошлую субботу или ловушки в этом коттедже… и когда ты жил эту неделю у меня, инстинкт против родственных браков стал во мне замирать, я привыкаю к мысли, что не права… как Клаудиус Меллит проводит психоанализ и очищает мозги от ненужных идей, или что-то в таком роде, так и ты действуешь на меня… Я постараюсь, – закончила она уже серьезно, – не заставлять тебя ждать слишком долго.
– В таком случае, – начал я, подхватывая ее шутливый тон, – я буду приходить ночевать на твою софу как можно чаще, чтобы быть под рукой, когда случится прорыв обороны.
Она весело засмеялась:
– И начнешь с нынешней ночи?
– Хорошо бы, – согласился я. – Берлога никогда мне не нравилась.
– Уф! – с ироническим облегчением вздохнула она. – Но все равно я должен вернуться сюда в воскресенье вечером. Раз Джеймс снова берет меня на работу, должен же я проявить интерес к его лошадям.
Мы сидели на тюке с сеном и спокойно разговаривали, будто ничего не случилось, и ничего не случилось, подумал я, кроме чуда, от которого зависит вся моя жизнь, чуда, что рука Джоанны нежно прижалась к моей, и у нее нет желания отодвинуться.
Минуты проходили, и время близилось к одиннадцати.
– А если он не приедет? – спросила Джоанна.
– Он приедет.
– Я почти хочу, чтоб он не приехал, – выдала она себя. – Хватит и тех писем.
– Не забудь бросить их в почтовый ящик, когда вернешься.
– Конечно. Но почему ты не хочешь, чтоб я осталась? Я покачал головой. Мы сидели и смотрели на ворота.
Минутная стрелка на моих часах подошла к двенадцати и пересекла цифру.
– Он опаздывает, – заметила она.
Пять минут двенадцатого. Десять минут двенадцатого.
Двадцать минут двенадцатого.
Джоанна вздохнула и пошевелилась. Минут десять мы не говорили ни слова. В полдвенадцатого она опять сказала:
– Он не приедет. Я не ответил.
В одиннадцать тридцать три гладкий кремовый нос «астон-мартина» затормозил перед воротами, и Морис Кемп-Лоур вышел из машины. Он потянулся и оглядел коттедж. Уверенность и грация сквозили в каждом его движении.
– Какой он красивый, – выдохнула Джоанна мне в ухо. – Какие черты! Какие краски! Телевидение делает его хуже. Трудно подумать, что человек, который так благородно выглядит, может делать гадости.
– Ему тридцать три, – заметил я. – А Нерон умер в двадцать девять.
– Ты знаешь такие неожиданные вещи, – пробормотала она.
Кемп-Лоур отодвинул задвижку в воротах, прошел по короткой дорожке и постучал в дверь.
Мы встали, Джоанна отряхнула сено с юбки, сглотнула, чуть улыбнулась, и не спеша пошла к входной двери, я последовал за ней и встал у стены, где меня не будет видно, когда откроется дверь.
Джоанна облизала губы.
– Иди, – шепнул я. Она открыла дверь.
– Миссис Джонс? – проговорил медовый голос. – Простите меня, что я немного опоздал.
– Вы не войдете, мистер Кемп-Лоур? – сказала Джоанна с выговором кокни. – Такая радость видеть вас не на экране.
– Спасибо. – И он переступил порог. Джоанна сделала два шага назад, и Кемп-Лоур вошел, за ней в холл.
Захлопнув ногой дверь, я схватил его сзади за локти, скрутил их за спину и вынудил его дернуться вперед, в это время Джоанна открыла дверь в комнату Баттонхук, и я ногой дал такой пинок Кемп-Лоуру, что он влетел в дверь и упал лицом на солому. В ту же минуту я закрыл дверь и повесил замок.
– Оказалось, все очень легко, – удовлетворенно констатировал я. – Спасибо за помощь.
Кемп-Лоур начал бить ногами в дверь.
– Выпустите меня, – кричал он. – Что вы собираетесь делать?
– Он не видел тебя? – мягко спросила Джоанна.
– Не видел, – подтвердил я, – наверное, лучше оставить его в неведении, пока я отвезу тебя в Ньюбери и посажу в поезд.
– Это безопасно? – Она выглядела озабоченной.
– Я скоро вернусь, – пообещал я. – Пойдем. Прежде чем отвезти Джоанну в Ньюбери, я поставил
машину Кемп-Лоура к кустам, где ее не было видно. Меньше всего мне хотелось, чтобы какой-нибудь местный житель из любопытства решил обследовать коттедж. Я отвез Джоанну на станцию, минут через двадцать вернулся и опять спрятал машину в кустах.
Я спокойно обошел дом и подошел к окну.
Кемп-Лоур ухватился за трубы и яростно тряс их. Крепко зацементированные, они не дрогнули.
Когда он заметил меня, он тут же замер, и злость на его лице сменилась явным удивлением.
– Кого вы ожидали увидеть? – спросил я.
– Я не понимаю, что происходит, – начал он. – Какая-то проклятая дура заперла меня здесь около часа назад, а сама уехала. Выпустите меня быстро. – Дыхание с хрипом вырывалось из горла. – Тут лошадь, – продолжал он, – от нее у меня астма.
– Да, – спокойно согласился я. – Знаю. Это поразило его.
– Так это были вы…
– Да.
Он стоял и смотрел на меня через решетку из труб.