– Очень рад, сэр.
Он внимательно, добрым взглядом посмотрел на меня.
– Когда приедете домой, Мэтью, сразу ложитесь в постель. Пусть ваша жена вам ее приготовит, теплую и уютную.
– Да, сэр, – ответил я.
– Хорошо. Очень хорошо. – Он кивнул и, открыв дверцу, стал вылезать на крыло. – Вы покорили моего племянника, друг мой. А я уважаю мнение Мэтью. У него отличный нюх: он чувствует за милю и хороших людей, и плохих.
– Ваш племянник – очень милый мальчик, – согласился я.
– Мой наследник. – Герцог расплылся в счастливой улыбке.
Он легко спрыгнул с крыла и поспешил помочь Энни Вилларс надеть пальто. Без сомнения, это следовало бы сделать мне, но я сидел, не расстегнув ремень, чувствуя себя совершенно разбитым. Меньше всего мне хотелось двигаться, и мысль о перелете в облаках в Букингем, где не было хорошего маяка, который помог бы мне сесть, удручала, как никогда. Пожалуй, лучше сделать круг и лететь через Лютенский комплекс: там радар работает двадцать четыре часа, и сигнал поможет мне добраться домой...
Я вздрогнул, вспомнив о вагончике. Холодная маленькая пристань.
Пассажиры забрали свои вещи, закрыли заднюю дверку, помахали мне рукой и направились к входу в аэровокзал. Я рассматривал карту, планируя маршрут возвращения домой. Потом наблюдал за готовившейся к взлету машиной и решил, что отправлюсь за ней следом. А пока подпер тяжелую голову руками и закрыл глаза.
Нелепая растрата времени... Кембриджский аэропорт, если работает после шести вечера, берет добавочную плату за каждую минуту стоянки самолета. Пассажиры и так уже заплатили больше чем за час. Каждое мгновение, которое я провожу здесь, будет стоить им лишних расходов.
В окно с моей стороны раздался легкий стук. Я поднял голову резче, чем того требовала мудрость. Колин Росс, лукаво улыбаясь, смотрел на меня. Я отодвинул задвижку и открыл окно.
– “Я вполне могу вести самолет”... Так, по-моему, ты сказал?
– Это было два часа назад.
– Ах да. Действительно, большая разница. – Он слегка улыбнулся. – Я только подумал: если тебе не хочется сейчас снова лететь, может, согласишься переночевать у меня? Тогда закончишь маршрут завтра. А завтра может быть прекрасный день.
Ему приходилось очень много летать, и он понимал наши профессиональные трудности. Но все равно меня удивило, что он побеспокоился и вернулся за мной.
– Да, ты прав, – согласился я. – Но я могу переночевать в гостинице…
– Выходи из самолета и закажи место в ангаре, – холодно перебил он меня.
– Мне нужно сообщить в “Дерридаун”...
– Сообщи.
Я медленно вылез из самолета и надел куртку. Затем мы вместе пошли к аэровокзалу.
– И позвони жене, – добавил он.
– Жены нету.
– О-о. – Он взглянул на меня с задумчивым любопытством.
– Нет. Не это. Двенадцать лет был женат и три года, как разведен, – объяснил я.
– Лучше, чем я. – Он иронически улыбнулся. – Женат два года, разведен – четыре.
Харли поднял трубку после первого гудка.
– Где вы? В Кембридже? Сегодня не вернетесь? Если вы останетесь там, нам придется платить за ангар.
Я не сказал ему, что пришлось драться и теперь мне не совсем по себе.
– Я сам заплачу. Вы можете вычесть эти деньги из моего жалованья. Колин Росс пригласил меня останься у него.
Эти слова решили дело. Харли понял, как важно для его престижа такое предложение, а Колин Росс был его лучшим клиентом.
– Да? Ну, тогда другое дело. Договорились. Возвращайтесь утром.
Я подошел к контрольному посту и условился, что самолет простоит ночь под крышей. Лишняя работа для дежурных, прежде чем они уйдут домой. Потом я плюхнулся в “Астон-Мартин” Росса. А мир пусть сам заботится о себе!
* * *
Росс жил в обычном кирпичном бунгало на окраине Ньюмаркета. Внутри дом был уютным и теплым, с большой гостиной, в которой стояли роскошные глубокие бархатные кресла.
– Садись, – предложил он.
Я сел. Откинул голову назад. Закрыл глаза.
– Виски или бренди? – спросил он.
– Все равно.
Я услышал, как он наливает, судя по звуку, полный бокал.
– Вот, – сказал он.
Я открыл глаза и с благодарностью взял бокал. Это было бренди с водой. И оно произвело волшебное действие.
Из кухни доносились шипение сковородок и вкусный запах жареных цыплят. Колин потянул носом.
– Обед скоро будет готов... Пойду скажу поварихам, что у нас гость.
Он вышел и почти тотчас вернулся с двумя поварихами.
Я медленно встал, совершенно неподготовленный. У меня и в мыслях не было.
На первый взгляд они выглядели, как две половинки целого: Нэнси и Мидж. Одинаковые темные волосы, стянутые на макушке черной лентой. Одинаковые карие глаза. Прямые брови. Одинаковые улыбки.
– Сам летающий человек! – воскликнула Нэнси. – Колин, как тебе удалось его заманить?
– Накинул сеть.
– Это Мидж, – сказала Нэнси. – Мидж, это Мэтт.
– Человек с бомбой в самолете? – засмеялась Мидж.
Присмотревшись, я уже смог различить их. Мидж была тоньше и гораздо бледнее, она казалась хрупкой, а Нэнси сильной. Но, если бы рядом не стояла сестра, то не создавалось бы впечатления, что Мидж так тяжело больна.
– Надеюсь, с первой и последней бомбой, – вздохнул я.
– Эта была слишком близка. – Мидж поежилась.
Колин налил сестрам “Дюбоне”, а себе – виски.
– Бомбы, драки… Теперь ты получил представление, что такое скачки.
– Столько событий, не то что обработка полей, – согласился я.
– Обработка полей? Это скучная работа? – удивилась Мидж.
– Скучная и опасная. До смерти надоедает таскаться по шесть часов в день над пустыми полями то вверх, то вниз… Понимаете, летать приходится очень низко, не дай Бог на секунду задремать, а от скуки нападает зевота. В один прекрасный день человек теряет осторожность, задевает землю крылом и ломает дорогую машину. После этого его популярность у хозяев падает ниже нулевой отметки.
– Что с вами и случилось? – засмеялась Нэнси.
– Нет… Однажды я в воздухе на секунду заснул, а проснулся в двадцати футах от опоры электропередачи. Я миновал ее в нескольких миллиметрах. После этого я ушел, пока цел.
– Ничего, – засмеялась Мидж, – зато следующий самолет вы разломили так, что даже кусочков не осталось.
Все трое засмеялись. Дружная, спаянная семья.