Следует хорошенько подумать. Решение придет потом. Испытай себя. Ладно. Что дальше? Каким путем выбираться отсюда? Я бы мог вернуться тем же путем, но в голове вертелась мысль, что мой предполагаемый убийца поджидает меня именно на этой тропинке, а встреча с ним никак не могла входить в мои планы.
В кармане у меня был компас.
Другой ближайший выход из леса был несколько севернее тропинки, помеченной светящейся краской.
Время шло, а сил у меня не прибавлялось.
Подняться любой ценой — ничего другого мне больше не оставалось.
Вряд ли конец стрелы ушел глубоко в землю, вычислил я. Когда я начал падать, она уже прошла насквозь. В землю вошло не больше дюйма, а может быть, и сантиметр.
Я снова уперся ладонями в землю и, не задумываясь о последствиях, попытался продвинуться вперед.
Острие стрелы наконец появилось из земли; я повернулся на бок, чтобы перевести дух после столь напряженного усилия, завороженный видом багряных капель крови, заметных даже на моем красном свитере.
Обожженный в огне конец стрелы. Он выступал у меня из груди не менее чем на палец. Твердый и заостренный. Дотронувшись до острия, я тут же в ужасе отдернул руку.
Слава богу, только одна стрела. Вторая, видимо, прошла по касательной.
Удивительно, как мало крови. Но она не хлестала из раны; может быть, поэтому на фоне красного свитера и не бросилась мне в глаза.
До шоссе целая миля — мне ее ни за что не осилить. Каждое движение — это боль. Но ведь я принял решение. Только вперед.
Найти компас…
Выдавив из себя улыбку, неимоверным усилием воли я извлек его из кармана и взял направление на север, туда, откуда, мне казалось, я начал свой путь.
Я все же заставил себя подняться на колени, испытав при этом чудовищную боль и лишающую сил слабость. Улыбку с лица как водой смыло. Никогда не думал, что мне придется стоять на грани такого отчаяния. Тело мое протестовало, легкие готовы были разорваться.
Я сидел на пятках, упираясь коленями в землю. Опустив голову вниз и стараясь почти не дышать, я тупо смотрел на торчащий из груди конец стрелы и думал о том, что никогда еще задача выжить не стояла передо мной с такой жуткой актуальностью.
Сбоку от себя я увидел воткнувшийся в землю тонкий светлый стержень. Я пригляделся к нему внимательнее, вспомнив почему-то о том, как что-то просвистело у меня мимо уха.
Это была стрела. Вторая, что прошла мимо своей цели. Длиной сантиметров восемьдесят. Четырехгранная и абсолютно прямая. На торчащем к небу конце виднелась зарубка для тетивы. Никакого оперения.
Во всех своих справочниках я давал подробные инструкции, как изготовить такую стрелу.
«Прокалите в горячих угольях, чтобы волокна дерева уплотнились и стали прочнее для более надежного поражения цели…»
Обугленный конец не подвел.
«Сделайте две зарубки: одну, помельче, для тетивы, другую, более глубокую, для оперения — чтобы стрела держалась в полете ровнее».
И все это было заботливо снабжено иллюстрациями. Мне повезло, что у стрел не было оперения и дул довольно-таки сильный ветер.
От слабости я прикрыл глаза. Несмотря на это мое везение, живая мишень едва не перестала быть таковой.
Обливаясь потом, я осторожно завел руку за спину, пытаясь нащупать третью стрелу, застрявшую в складках моего шерстяного свитера. Сжав покрепче пальцами, я потянул ее. Она легко поддалась моим усилиям, и все же я поморщился от боли, как будто извлекал засевшую под кожей занозу.
Черный ее кончик был испачкан кровью, но я решил, что она вряд ли вонзилась глубоко, ударившись, по всей видимости, о ребро или позвоночник. Фатальную опасность, таким образом, представляла только первая. Только первая.
Но и ее было более чем достаточно. Было бы настоящим безумием пытаться вытащить ее, даже если бы я и решился на это. В старое доброе время дуэлянты погибали не столько от того, что шпагу вонзили в легкое, сколько от того, что ее оттуда выдернули. Через сквозную рану в грудную полость начинает поступать воздух, и легкие прекращают свою работу. К тому же, пока рана заткнута стрелой, почти нет кровотечения. Конечно, я могу так и умереть с нею в груди. Но я, несомненно, умру гораздо быстрее, если стрелу вытащить.
Выживание в критической ситуации, я писал об этом в своих рекомендациях, зависит от соблюдения первого, самого главного правила — происшедшее следует принять как неизбежную данность, в которой не остается ничего иного, как с максимальной для себя выгодой использовать оставшиеся возможности. Жалость к самому себе, чувство безнадежности, подавленность никому еще не помогли отыскать дорогу домой. Выживание — от начала и до конца — это психологический настрой.
Ну и отлично, сказал я самому себе, следуй же собственным правилам.
Смириться со стрелой в груди. Смириться со своим физическим состоянием. Принять неизбежность боли. Все равно от этого никуда не деться. Но не зацикливаться на всем этом. Идти вперед.
Продолжая стоять на коленях, я неловко развернулся лицом к северу.
Сейчас я был единоличным хозяином простиравшейся вокруг местности: никакой фигуры с ружьем, никакого лучника.
В целом же день продолжал оставаться до неправдоподобия будничным. Так же светило сквозь слабую дымку солнце, ту же древнюю песню пели постанывающие под ветром деревья. В этих старых лесах, подумалось мне, немало людей упало на землю от удара стрелы. Многие встретили свою смерть в таких же тихих, почти идиллических местах.
Я же, если только заставлю себя двигаться, смогу добраться до хирурга, до антибиотиков, я, чего доброго, еще, глядишь, войду в анналы национальной службы здравоохранения.
Я медленно полз на коленях, держась чуть левее отметин на деревьях.
Все складывалось неплохо.
Все складывалось ужасно.
Ради бога, твердил я себе, не обращай на это внимания. Свыкнись с этим. Двигай на север.
Добраться на коленях до самой дороги не представлялось возможным: слишком уж густой местами была растительность. Я должен заставить себя встать.
Ну что ж, о’кей. Цепляясь руками за ветви, я подтянул свое тело вверх.
Ноги подчинялись с большим трудом. Закрыв глаза, я прислонился к стволу дерева, собираясь с силами, убеждая себя в том, что, если я сейчас упаду, мне будет гораздо, гораздо хуже.
На север.
Размежив веки, из кармана джинсов извлек компас, который перед этим сунул туда, чтобы освободившимися руками схватиться за ветки. Ориентируясь по стрелке компаса, отыскал к северу от себя невысокое деревце, вновь спрятал компас в карман и ужасающе медленно, дюйм за дюймом, заковылял вперед. Прошла целая вечность, когда я наконец добрался до цели, мертвой хваткой вцепившись в ствол.