По другому коридору, пошатываясь, шел Кен.
— Они пошли в операционную. Питер, выйдем на улицу. Мне нужен свежий воздух.
Я взглянул на часы: без десяти десять. Казалось, это утро будет длиться вечно. Воздух был свеж и холоден.
— Ты не забыл о вскрытии? — спросил я.
— Кэри позвонил им и сказал начинать без нас. — Он сделал глубокий вдох, как будто с воздухом вдыхал жизнь, а его собственная была на нуле.
— А ты попросил их взять образцы тканей жеребенка?
Он поднял брови.
— Забыл. Разве это имеет теперь значение?
— Сейчас это еще важнее, чем раньше. Ты ничего не можешь знать наперед.
— О Господи! — Кен вытащил из-за пояса радиотелефон, нашел нужный номер в маленькой записной книжке и позвонил живодерам. Он попросил взять для него образцы тканей и вдруг, повинуясь какому-то порыву, добавил, что ему также нужны ухо и хвост жеребенка, а также волосы из гривы кобылы. На том конце провода его поняли с полуслова.
— С чего это вдруг ухо и хвост? — спросил я, когда он убрал телефон.
— Волосы, — коротко ответил он. — Можно сопоставить ДНК по волосам, к тому же волосы не разлагаются. Чтобы установить отцовство жеребенка, нужны его волосы, волосы его матери и волосы жеребца. Можно взять другие ткани. Получаешь образец ДНК кобылы, извлекаешь его из образца жеребенка. То, что осталось в образце жеребенка, должно соответствовать образцу жеребца. Это кропотливый и дорогостоящий процесс, но генетическое соответствие является прямым доказательством.
Я посмотрел в серое небо.
— Может, убийца Скотта тоже оставил на нем свои волосы?
— Лучше бы Скотт боролся и царапался. Убийц и насильников часто находят по частичкам содранной кожи под ногтями жертвы. Это целая наука.
— М-м-м… — Я слабо улыбнулся. — Это может сработать, если есть подозреваемый.
Мы видели, как приезжали на прием кошки и собаки со своими хозяевами.
— Как ты думаешь, полиция нас закроет?
— Без понятия.
— Знаешь, кто этот полицейский? Ну, который приехал во второй машине, — сказал Кен. — Он — старший детектив. Вся эта толпа, примчавшаяся до него, палец о палец не ударила, пока он не приехал. А я же им говорил, в каком состоянии Скотт. Просто свора подхалимов.
— Скорее благоразумные и услужливые, — вздохнул я.
— Ты привык к иерархии, а я нет, — возразил Кен.
Я подумал, что сама организация фирмы «Хьюэтт и партнеры» была мини-иерархией. Вслух же спросил, не найдется ли у Кена какой-нибудь печатной машинки.
— Зачем это?
— Для писем и конвертов. Я же не могу работать в офисе, когда там полно полицейских.
— Ах, да. Мы что, еще продолжаем эту затею с письмами?
— Безусловно.
— У меня дома есть старая машинка. Сойдет?
— Да, и чем быстрее, тем лучше. Где ты живешь?
— Но мы не можем поехать прямо сейчас. Полицейские попросили меня подождать.
— А меня не просили, — возразил я. — Скажи, куда ехать, и дай ключи. Я возьму машинку и вернусь. Тогда я быстрее справлюсь с письмами.
— Но что я скажу?..
— Если кто-то спросит, скажи, что я проголодался. Я и тебе привезу каких-нибудь рогаликов.
— А ты знаешь, по соседству со мной есть неплохая булочная.
— Чудесно.
Он дал мне ключи от дома и объяснил, где разыскать пишущую машинку. Я без проблем выехал со стоянки, затесавшись среди машин владельцев кошек и собак, которые разъезжались по домам. Попасть же назад без больного животного при себе оказалось значительно сложнее, но Кен поджидал меня и попросил полицейского, дежурившего на воротах, пропустить мою машину.
Я запер машинку Кена в багажник вместе с конвертами и письмами. С собой я принес несколько больших пакетов с пирожными и угостил всю команду. Хоть все и заявляли, что у них нет аппетита, но с жадностью набросились на еду. Как всегда, углеводы оказались лучшим успокоительным. Я сам съел две плюшки, и даже Айвонн с благодарностью жевала и сказала, что чувствует себя лучше. Кен же заглатывал пирожные, как проголодавшийся удав.
— Вы не должны были покидать здание, — с упреком обратился ко мне знакомый констебль, когда я шел в офис.
— Я извиняюсь. Хотите пончик?
Он посмотрел на соблазн, посыпанный сахаром, и с сожалением отказался, сказав, что он на службе. Больше никто не упомянул о моей экскурсии. Я ведь все равно не мог сообщить следствию ничего существенного.
Кэри отрешенно сжевал кольцо с миндальной карамелью, как будто его мозг не отдавал себе отчета в том, что делал его рот. Он по-прежнему сидел на том же стуле и, казалось, все еще был в отключке. Оливер следил за ним, как разъяренный лев, но между делом расправился с двумя кексами. Джей Жарден, который к тому времени уже был в офисе, скоренько покончил с двумя пончиками и сидел, облизывая сахар с пальцев.
Я заметил, что дверь в операционный блок закрыта и на ней все еще висит моя табличка. Я не хотел думать о том, что сейчас происходит за той дверью. Я просто был рад, что мне не надо этим заниматься.
Кэри, Оливер и Джей молчали. Каждый из них был занят своими мыслями. Я вернулся к более приятной компании Айвонн и Кена. Через стеклянную входную дверь мы следили за потоком хозяев с собаками. Постепенно их становилось все меньше, и наконец ушел последний посетитель. Люси и Белинда вышли из вагончика, заперев за собой дверь, и через парковочную площадку направились к нам.
На полпути они остановились и посмотрели в сторону ворот. Постояв минуту, они продолжили свой путь.
Когда они вошли в холл, у Люси на глазах были слезы.
— Они его увезли, — сказала она. — Они подогнали «скорую помощь» прямо к двери приемной для крупных животных. Слава Богу, мы видели не все.
Подошли Оливер и Джей с новостями. Кэри по просьбе полицейских пошел в операционную, чтобы посмотреть, все ли на своих местах. Айвонн попросили подождать в офисе, так как полицейские хотели побеседовать с ней. Они, то есть, Оливер и Джей, а также Люси могли ехать по вызовам. По поводу Белинды Оливер лишь передернул плечами, она могла поступать, как ей заблагорассудится, — насчет нее не было никаких указаний. Кена и его друга попросили оставаться в холле. Никому не разрешалось входить в операционную или пользоваться ею вплоть до особого распоряжения. В конце Оливер добавил, что кто-нибудь должен убрать лужу блевотины в коридоре.
Конечно же, этим занялась Люси, несмотря на возражения Айвонн и наши с Кеном не вполне искренние предложения.
Все разошлись и направились по своим делам, а я остался один. Кен и Белинда ушли на конюшню проверить своих пациентов. За закрытой дверью офиса Айвонн оживляла в памяти то, что ей больше всего хотелось забыть. Она вышла вся в слезах. Рядом с ней неуклюже шел констебль.