– И я все помню, потому что не шутил. Я действительно предлагал тебе стать моей женой и могу повторить тебе это при свете дня. Солнце будет свидетелем, если тебе недостаточно луны!
– Дурачишься, Кира, а ведь это серьезно.
– Куда уж серьезнее! Завтра подаем заявления...
– Я еще не сказала тебе «да».
– Я это заметил. Послушай, ты меня, вообще, любишь или нет?
– Люблю,– тихо отозвалась Киса.
– Приятно слушать такой твой голосок, нежный и покорный. Можешь еще раз?
– Люблю. Но...
– Никаких «но». Что требовалось услышать, то услышано. Все уже сказано, остаются формальности. Слушай сюда, Кисочка! Я начинаю совершенно новую жизнь. Вчера впервые в жизни я совершил человеческие поступки. Я ушел из дома, ушел из института. Оставил из старой жизни только работу и тебя. Итак, завтра мы идем в загс, подаем заявления вместе с взяткой, чтобы побыстрее расписали. Свадьба в «Аленушке». Не самая шикарная, но очень веселая. И срочно делаем двоих детей...
Вдруг Кирилл все понял. Будто Иволгин подошел сзади, дотронулся до плеча и повторил несколько слов из последнего разговора про Кису. Он обнимал ее, чувствовал ее тело, но оно было немо, пассивно, словно у куклы. Неужели этот глупый домовой был прав?!
Кирилл встряхнул девушку, отодвинул от себя, чтобы заглянуть ей в глаза, приподнял ее за плечи. Она смотрела вниз на висевшую на одной нитке пуговицу ее ковбойской рубашки.
– Дай мне твою ладонь! Не надо, ну ее к черту! Что я говорю? Скажи мне правду! Ничего, кроме правды. Тьфу ты! У тебя не будет детей? Или как это? Ты не сможешь рожать? Так? Не может этого быть!
– Почему не может?! – закричала Киса так, что соседи опять застучали по трубе отопления.– Что же тут удивительного?! Ты слышал когда-нибудь про неудачные аборты? Ты знаешь, вообще, что такое аборт? Это когда вырезают живое, когда оно становится мясом... А когда вырезают живое, то живого уже нет! Ты понял?!
– Но ведь всем женщинам делают аборты. Вон, тете Нине, я слышал...
– Пошел ты со своей тетей Ниной к дяде Феде! Передавай ей привет от нерожденных детей. Значит, ей повезло, а мне нет. Только и всего... Послушай, Кира,– Киса неожиданно перешла на спокойный тон,– я, кажется, догадываюсь. Ты же мне столько раз говорил про армию, про то, что ты поступал в институт, только чтобы не идти в армию. Так? Теперь ты ушел из института и от своего папочки – большого начальника. Теперь твоей военной кафедрой, бронью должна стать я? Я должна срочно родить тебе двоих детей, как свиноматка, а пока ты будешь прятаться от военкомата. Я тебя правильно поняла?
– Ты не Kiss, а тетя Броня,– попробовал отшутиться Кирилл, но опоздал.
– Тебе не повезло,– тем же бесстрастным, уверенным голосом сказала Киса.– Инкубатор из меня не получается. Придется тебе поискать другую бронь. Можешь, например, под дурика закосить. Скажи, Дима все это прочитал у меня на ладони?
– В том-то и дело. Бред какой-то! Или дикое совпадение...
– Это, вообще-то, не так важно. Все равно все на этом заканчивается.
– Что заканчивается? Не говори глупости. Я от своих слов не отказываюсь, предложение свое назад не забираю. Завтра идем расписываться.
– Никуда мы не пойдем. Мне не нужны благородные порывы, которые со временем превратятся в ненависть, запои и побои. Все правильно. Так оно и должно было произойти. Я, правда, надеялась, что немного попозже. Сказка оказалась очень короткой, закончилась на самом интересном месте.
Они еще говорили какие-то слова, вскакивали, ходили по комнате, смотрели в окно, но оба уже понимали, что их общая сказка действительно закончилась, и в закрывающемся занавесе уже осталась небольшая щелочка, в которую кому-то из них пора уходить...
«Свобода приходит нагая...» Чьи же это стихи? Ну конечно! Велимир Хлебников!
Свобода приходит нагая,
Бросая на сердце цветы,
И мы, с нею в ногу шагая,
Беседуем с небом на ты...
Как хорошо вспомнить то, что мучает тебя который день. «О, рассмейтесь, смехачи!» А хочет ли он этой «нагой свободы»? Ведь ее получить очень просто. Надо только доехать до «Пушкинской» или «Владимирской», пройти по Загородному проспекту и самому явиться во Фрунзенский военкомат. Добровольцем. Берите, я готов! А там учебка где-нибудь в Чите, а потом Афганистан...
Детская фантазия о собственной смерти показалась ему еще слаще. Теперь ему, помимо поникшей головы отца, представились еще и хмурое лицо Сагирова, растерянное Иволгина, плачущая навзрыд Киса, может, грустная Наташа... Вряд ли, конечно, но мечтать так мечтать... Любовь с первого взгляда и тому подобное...
Кирилл уже шел по Загородному. Он был полон решимости попрощаться со всем нажитым за эти годы, начать совершенно другую, ни на что не похожую жизнь. Оставалось пройти метров двести.
Вот и переулок, который сворачивал с проспекта к военкомату. Кирилл сделал несколько шагов и остановился. Высокие слепые стены стискивали проход с двух сторон. Он показался Кириллу очень тесным, а кусочек голубого весеннего неба слишком далеким. Чем тебе не гроб с открытой для прощания крышкой? Сейчас будут прощаться, целовать в лоб. Сагиров, Иволгин, Киса, Наташа... Неожиданно в фантазии Кирилла приоткрылась какая-то боковая дверь, и появился Саша Акентьев, Переплет. Взгляд его был, как всегда, холодным и отстраненным. Тонкие губы сложились в улыбку...
– Не дождешься! – бросил Кирилл тающему образу Переплета, развернулся и пошагал в противоположном направлении.
Аллочка Зорина была родом из Ленинграда, там прошли ее детство и юность. На третьем курсе института физкультуры имени Лесгафта Аллочка поссорилась со своим возлюбленным, убежала на танцы с подружками-гимнастками и весь вечер танцевала с каким-то задумчивым курсантом. А уже на четвертом курсант Зорин сделал ей предложение. Командование училища связи одобрило их брак, так как у женатых курсантов значительно укрепляется дисциплина, повышаются результаты в боевой и политической подготовке.
– Ну, куда нас посылают? – спросила Аллочка, теперь дипломированный тренер по гимнастике, встречая свежеиспеченного лейтенанта Зорина.
– Южнее Сочи едем,– пошутил он по-армейски.– Тебе понравится...
После зимних каникул на урок физкультуры в школу, где училась десятилетняя Наташа Забуга, пришла очень красивая молодая женщина. Вообще, интересные женщины для поселка Привольное были обычным явлением. У офицеров, а особенно почему-то у прапорщиков, жены были молоды и красивы. Но у этой девушки была такая потрясающая осанка и походка, что и девчонки, и мальчишки замерли в тех позах, в которых их застало это явление. Только баскетбольный мячик продолжил свой полет и больно стукнул в лоб, конечно же, Наташу. Но она даже не заплакала, потому что почувствовала, что сейчас свершится чудо, потому что фея явилась по ее мерцающую внутри сосуда пламенную душу.