– Ну, а двойняшки? – использовала Аня свою старинную заготовку, еще со школьных отвлеченных размышлений на уроках ненавистной математики. – Рождаются вместе, а характеры разные.
– Ну, это хрестоматийный вопрос. Разница во времени рождения в пятнадцать минут может полностью изменить космограмму. Вплоть до другого асцендента и совершенно другой аспектированности. Я могу показать тебе прямо сейчас, у меня где-то здесь, – и он стал рыться в бумагах на столе. – А, вот они. Посмотри, как меняется узор космограммы при незначительном изменении времени рождения. Вот этот человек родился в 23.40 – звезда Давида, космическая защита и избранность. А через десять минут ее и в помине нет, полосы какие-то. Видишь?
– Ну, а наследственность, гены? – не сдавалась Аня. – Что же они?
– Гены отвечают только за физиологию. Они не имею никакого отношения к характеру. Весь в мать – это заблуждение. Или социальное копирование. Она так себя ведет, и ребенок ее копирует. Только и всего… А вот карма от родителей тоже перепадает…
– Так почему же церковь запрещает все эти разговоры про карму, про гороскопы? – Ане сейчас представился отец Макарий.
– К истине много путей. Один из них – вера. Но есть и другие.
– Какие?
– Представь себе, что истина – дом. Но дом этот за забором, и охраняют его злые собаки. Путей множество. Вот к нему ведут электропровода – можешь стать током и попасть в дом по проводам. Ты попадешь в розетки, люстры, бра, холодильники, телевизоры и микроволновки. Истина будет совершенно ослепительной. К дому подведен водопровод – стань водой и войди. Ты узнаешь такое, о чем и не догадывается ток. Ты можешь принести в дом почту. Став почтальоном, ты дойдешь до порога. Если ты станешь трубочистом, то истина будет темной и неприглядной. Если сделаешь подкоп и попадешь в подвал, который закрыт снаружи вот такенным замком, то твоим открытием станут крысы, старый хлам, какой-нибудь мешок с картошкой. Каждый раз истина будет совершенно иной. И каждый раз она будет объективной.
Он шагал по комнате и, заметно воодушевляясь, горячо объяснял Ане:
– Религия – это готовый к употреблению продукт. Только добавь воды. То есть веры. Ритуалы зафиксированы, молитвы записаны, иконы намолены. Но к истине можно прийти разными путями. Или ты пассажир, и тогда тебе не надо соваться в машинное отделение. Или ты пилот, и тогда твоя святая обязанность знать устройство своего самолета. И тот, и другой прилетят в пункт назначения. Но пассажирам сделать это значительно легче. Вера делает нас пассажирами. Нас привезут куда надо. Понимаешь? И можно заботиться только о хлебе своем насущном… И не совать свой нос куда не надо.
– Разве это плохо? – неуверенно спросила Аня.
– Нет. Это даже хорошо. Нос совать, может быть, и не нужно. Человек хочет уподобиться Богу. Мы копаемся в ДНК и пытаемся менять их свойства в нужную нам сторону. Удалять генетические болезни. Создавать идеально здоровое тело и насыщать его идеально здоровым духом. Я копаюсь в космограммах и пытаюсь найти оптимальное время и место для рождения сверхчеловека. С точностью до минуты. Ты же знаешь легенду о том, как рождался на свет Александр Македонский. Если бы мама подождала еще немного, он бы был непобедимым не только людьми, но и болезнями. Но, увы, она не смогла…
– Вы хотите создать непобедимого человека? – Аня смотрела на него с некоторым ужасом.
– Создать его невозможно. Я хочу его лишь усовершенствовать. Знаешь, каким путем можно внедриться в ДНК? Только с помощью вирусов. У них есть такое свойство. Они легко вклиниваются в гены. Но на этом пути поджидают сотни сюрпризов. Их следует полностью уничтожать. Клону человека было позволено разделиться только на четыре клетки. И его в панике уничтожили. Это запрещено. И наверно, правильно. Так вот, вирус коровьего иммунодефицита однажды встроился в человеческую ДНК. Может быть, его и уничтожали. Но только он взял и не уничтожился. Каждый раз есть риск, что вместе с мутацией генома изменится устойчивость к уничтожению. СПИД – это выпущенный лабораторный вирус, проявляющий чудовищную стойкость к уничтожению. А кого наплодят дальше? Все это очень сложно – генетически модифицированному зерну не страшны гербициды. Гибнут только сорняки. А через пару лет сорняки перестают реагировать на гербициды. Потому что соседние растения обмениваются вирусами. И к чему это приведет? К тому, что человечество будет убегать от всех этих мутантов на Северный полюс.
– Вы так хорошо в этом разбираетесь, – Аня нервно водила пальцем по краю чашки с остывшим чаем. Она его так и не выпила. Просидела все время с открытым ртом, пока Брежнев выкладывался перед ней, как перед тысячной аудиторией. Но сейчас она внезапно почувствовала, что момент пришел. – А генетическую экспертизу сделать вы бы могли?
– Что? – он как будто свалился на землю из своего парения. Наклонил голову набок, словно плохо расслышал. – Какую экспертизу?
– Генетическую, – прошептала Аня, испугавшись его реакции. – Чтобы знать… Наверняка.
– У тебя какие-то сомнения? – спросил он, подойдя поближе и пристально заглядывая ей в глаза. Потом, похоже, прочитал в них ответ и переспросил. – Да?
– Я не знаю… Но хотелось бы узнать точно.
– Процедура установления отцовства, Анечка, не дает удовлетворительного результата. Если отцовство исключается – гарантия сто процентов. Но обычный ответ – отцовство не исключается. Это значит, что человек может быть отцом. А может и не быть. Очень раздражающий ответ. Но если тебе это необходимо, я могу сделать это сам. Правда, придется сдавать кровь. Тебя это не пугает?
– Нет. Не пугает, – ответила Аня с пионерской готовностью. – Кому сдавать?
– Да можно прямо мне. – Но потом он задумался и сказал. – Нет. Пожалуй, сам я этого делать не стану. Попрошу в лаборатории. Результат ты узнаешь сама. Мне это, Анечка, совершенно безразлично!
– …Оставайтесь с Богом, ваши милости, и скажите герцогу, что голышом я родился, голышом весь свой век прожить ухитрился: я хочу сказать, что вступил в должность губернатора без гроша в кармане и без гроша с нее ухожу…
Аня смотрела на свои новенькие права и не верила, что теперь она может садиться в свою машину и ехать куда угодно, главное не очень быстро.
Они достались ей легко. А потому не верилось в их реальность. Но желание их получить во что бы то ни стало она почувствовала еще тогда, когда встретилась в электричке с Риткой.
Аня тогда возвращалась от родителей после эвакуации Светы Перейкиной. Они с Риткой случайно встретились на платформе. И бросились друг другу на шею. Восторги были искренними. Ритка была ее подругой детства. Настолько близкой, что и предположить было сложно, что однажды наступит день, когда они больше не будут встречаться каждый день и рассказывать друг другу все.
Аня уехала в город. Поступила на журфак. Вышла замуж раз. Вышла замуж другой. Ритку видела мельком, когда приезжала к родителям. Да и говорить им было как-то не о чем. Аня уже не помнила, на чем они остановились. А начинать вдруг с середины ее городской жизни не имело смысла. Все равно пришлось бы вытягивать из памяти всю цепочку ее жизненных событий. А потому она почти ограничилась общеизвестным: «Ничего».