— А вот у капитана Корнилова жена как раз… — снова хотел встрять Санчук, но на этот раз Михаил показал ему белый от напряжения кулак, и опер закашлялся.
— Что у вас? — спросил Горобец, поднимая скорбную голову, но не справляясь с бегающими глазками.
— У меня к вам, Анатолий Иванович, будут вопросы, — ответил Михаил. — Где вы были в ночь убийства вашей жены? Почему она оказалось ночью на улице без машины, охранника, достаточно далеко от вашего дома?
— Не хотите помощи — не надо, — ответил Горобец, поднимаясь со стула. — А на эти вопросы я буду отвечать только в присутствии адвоката. Но учтите, ребята, у меня абсолютное алиби и сотня свидетелей на самом высоком уровне…
Горобец показал пальцем вверх, и так, не опуская палец, и пошел из кабинета. Охранник резко распахнул перед ним дверь, с той стороны дверного проема уже заметался его напарник, принимавший Горобца с его пальцем, как с эстафетной палочкой. Тень Горобца качнулась между двойниками и пропала за закрывшимися дверями.
— Как тебе понравился этот спектакль? — спросил Санчук.
— Спектакль мне понравился, актеры играли очень убедительно, — отозвался Корнилов. — Меня только один из массовки раздражал.
«У капитана Корнилова… У капитана Корнилова…» Тебя кто за язык тянул, Санчо? Ты бы уж лучше своими поговорками сыпал, чем меня все время вставлять в разговор.
— Ничего ты, Михась, не понял, — Санчук заговорил уверенно, напористо. — Тебя я умышленно склонял, и помощь его надо было принять. Пусть бы он притащил нам приборы ночного видения или суповые наборы. Какая разница! Жаль, что ты меня, Корнилов, не понял. А ведь мы не первый год с тобой в одной связке, как альпинисты. Что ты вылез раньше времени со своими вопросами? Сам меня учил принципам джиу-джитсу, про ветку персика, засыпанную снегом, рассказывал…
— …про сливу, — поправил Михаил.
— Да хоть про черешню… Сначала поддаться, чтобы потом победить. Заманивать его надо было, заманивать, под обычного ленивого следователя работать. Разводить его потихонечку, подкармливать собственной глупостью, а потом подсекать, когда он заглотит наживку.
А то я не знал, что правая душа не берет барыша. Это ты передо мной выделывался?
— Так ты Горобца подозреваешь в убийстве жены?
Коля Санчук хлопнул ящиком своего стола и достал свежий номер «Арлекина».
— Кто-то издевается над кем-то за то, что этот кто-то читает желтую прессу, — заворчал Санчук. — Сам все больше по-японски. Что же японцы пишут по поводу Горобца, Михась? Ничего? И китайцы ничего? Тогда на вот, послухай нашего желтого брата.
Корнилов взял в руки еженедельник. С первого взгляда можно было понять, что номер обещает быть сенсационным. Дело в том, что молодая женщина на обложке была хоть и вызывающе, но все ж таки одета. Она тыкала куда-то вниз изысканно наманикюренным ноготком. Остальное добавил художник — составитель коллажа. Получалось, что дамочка-великанша распарывала острым ногтем на две половины лежащий перед ней город с магазинами, заводами, казино, стадионами, домами. «Семейному бизнесу пришел… Горобец!» — кричал анонс номера.
На развороте было несколько фотографий очень плохого качества. Можно было только понять, что какая-то женщина на пляже обнимается с молодым мужчиной. Но зато текст статьи во всех подробностях и в ярких тропических красках описывал, как Елена Горобец на одном из элитных берегов океана весело и со вкусом наставляла рога недавнему посетителю этого кабинета. Ее курортный роман стал достоянием общественности, и супруги Горобец начали подготовку к разводу. Елене Горобец в бизнес-империи мужа принадлежал солидный кусок прибыли, поэтому разъезд обещал не ограничиться битьем посуды и дележом Большой Советской Энциклопедии между супругами по четным и нечетным томам. «Скоро затрещат твои кости, Елена Горобец!» — пошутила «желтая» газетка фразой из фильма «За спичками», может, впервые в своей истории напророчив.
Пока Корнилов читал статью, Санчук рассуждал вслух о том, что вставить убийство собственной жены в качестве рядового эпизода в сериал о маньяке-потрошителе — это неплохая идейка. А вот охаять его «собачью» версию, кажется, поспешили. Зачем торопиться, комкать оперативные наработки? Разве молоко в корове прокиснет?
— Что, сынку, помогли тебе твои японцы? — обратился Коля Санчук уже непосредственно к Михаилу, заметив, что напарник дочитал статью. — В следующий раз не брезгуй. Больше копайся в нашей родимой помойке…
— Санчо, а ты на подпись обратил внимание? — не дал ему торжествовать дальше Михаил.
— Подпись мне без надобности. Лев Толстой умер, а другие для меня все на одно лицо. Сходен товар, да разный навар… Впрочем, на этот раз я не в тему, кажется.
— Когда ты был в тему, друг Санчо?
Корнилов повернул к Санчуку газетный разворот. Под статьей полужирным шрифтом была набрана фамилия автора публикации: «Людмила Синявина»…
— Чудо — не чудо, — отрезал Санчо, — а только каждый должен думать, что он говорит или же что пишет о пресонах, а не ляпать без разбора все, что взбредет на ум.
Когда-то в старину вернувшийся с работы муж видел из прихожей мерцание камина и качающийся силуэт на стене. То ли пламя дрожало, то ли жена дремала в ожидании. Михаил в этот вечер, ловя ногами разбежавшиеся тапочки, тоже видел неровный свет в темной комнате, нестойкую тень, которая все клонилась, клонилась вперед, но опять откидывалась назад. Как дрова в камине, похрустывала клавиатура.
— Включи свет — испортишь глаза, — сказал Михаил, получилось, что самому себе, потому что сам и щелкнул выключателем.
— Спасибо, Медвежонок, — ответила Аня, не отрывая пальцев от клавиш, а взгляда от монитора. — Я не заметила, как стемнело.
— А ужжж…
Корнилов решил это слово не договаривать. Если что, скажет, что имел в виду породу змеи с красной полоской на шее. Опять эта красная полоска на шее!
— А ужин, добрый молодец, ты найдешь в кастрюле, кастрюлю — в ватном одеяле, ватное одеяло — в пледе, плед — под подушкой, подушка — на диване, диван — в комнате…
Михаил хотел встать позади Ани, но она задергала плечами, замотала головой.
— Терпеть не могу, когда заглядывают в мои строчки, — сказала она, словно отвечая на анкетный вопрос про нелюбимое в этой жизни.
Он отошел, но успел заметить, что Аня — не в Интернете. Белое поле «ворда» она засеивала черными литерами с красными полосками опечаток. Опять эти красные полоски! Аня работала… Она набирала какой-то текст, и у текста был заголовок.
— А ты поужинаешь со мной? — спросил Михаил. — Мне ужин без тебя не нужен.
Но Аня обидела его до глубины незрелой поэтической души, не заметив первых в его жизни, пусть и случайных стихов. Клацали клавиши, медленно ползла вправо прозаическая строка. Тогда Корнилов взял тетрадку, в которую заносил свои «криминальные» мысли, карандаш. Сел на диван, облокотившись на теплую гору, домашнюю Фудзияму, с горячим ужином в недрах.