Впрочем, для него, спутника Невского, часто делалось исключение, и драгоценные фолианты, которые никогда не покидали монастырской библиотеки, было дозволено принести в его покои, где у открытого окна, под шум ветра он мог изучить старые страницы. Старые даже для того времени, в которое они были заброшены.
Некоторые из этих книг были настолько ценными, что предусмотрительные монахи в буквальном смысле слова сажали их на цепь…
– Видите? – Кирилл указал на светлый прямоугольник на обложке. – Здесь когда-то была скоба, с помощью которой книгу запирали на замок! Человек, с которым он разговаривал этим теплым сентябрьским вечером на тихой ленинградской улице, посмотрел на него с восхищением. – Вы в этом разбираетесь?
– Немного, – Марков перехватил книгу поудобнее – раскрыть ее, держа в руках, было не так-то просто. – Знаете, у меня такое чувство, будто я ее когда-то видел…
Человек пожал плечами.
– Вряд ли! Это вроде как семейная реликвия, – пояснил он, – прадед мой был букинистом – собирал всякие редкости. Правда, маловато их осталось – распродали в разные годы, да и эта не задержится. Вот только, думаю, надо, чтобы специалист посмотрел – может, подшить кое-где, чтобы, стало быть, стоимость взять полную!
Он подмигнул Кириллу, но тот не заметил. Он уже открыл фолиант на середине, а тот послушно распахнулся на одной из страниц, словно кто-то не раз раскрывал книгу здесь. И Марков знал, кто был этот человек. Страницы потемнели за прошедшие века, на обрезе темнело пятно, поставленное небрежным хозяином. Надо же было так случиться, что именно эта книга повстречалась ему здесь, спустя столько времени. И какой длинный путь проделала она сквозь годы и расстояния, чтобы напомнить о тех, других. Тех, о ком ему рассказывал Невский…
«Самыми зловредными из существ, населяющих эти пустынные края, следует признать цвергов. Народ их низкоросл и не выносит солнечных лучей, дающих жизнь всему живому. Говорят, что на солнце тела их обращаются в камень, и жители часто показывали мне камни, в которых, как они уверяют, можно различить очертания тел этих карликов. Говорят также, что они искусны в ремеслах и способны к колдовству. Но смертным следует держаться подальше от этих искусников, ибо общение с ними губительно для души и тела. Племя их ненавидит людской род…»
– Глупые россказни! – Марков с раздражением захлопнул книгу.
– Бесы, господин, имеют множество обличий, – заметил на это монах и перекрестился. – Святые отшельники изрядно страдали от их проделок, да и наша братия немало претерпела. После постройки монастыря много было чудесных и страшных вещей – в нашем погребе и подвалах слышали голоса и стуки, кто-то напугал брата настоятеля так, что он поседел за один день. Но самым ужасным было то, что проклятые черти вышибали пробки из наших бочек, и пиво уходило в землю. В конце концов, мы решили заложить подвалы кирпичом, и лишь тогда все прекратилось!
– Подвалы?! – нахмурился Марков, словно вспомнив что-то, но к чему относилось это воспоминание – к прошлому или будущему, он и сам не мог сказать…
– Подвал! – Ленинградский собеседник Кирилла указывал на вывеску на другой стороне улицы. – Вот же она, мастерская, в подвале!
Марков с трудом заставил себя вернуть фолиант и словно во сне двинулся следом за ее нынешним владельцем. Мужчина выбросил окурок в урну, рядом с пыльными окнами, и спустился к дверям. Девица в очках, скучавшая за прилавком, выслушала краткую предысторию книги и с привычным видом отправилась за ближайшую дверь, откуда вернулась в сопровождении молодого человека.
Фартук придавал Акентьеву несколько несерьезный вид. Марков узнал его почти сразу. Переплет застыл, вглядываясь в лицо пришедшего.
– Ну, здравствуй! – сказал он, покачав головой.
Акентьев кивнул, извиняясь, на книгу, принесенную клиентом. Он провел пальцами по истертой коже с благоговением, словно касался любимой женщины. И в этом не было ни капли игры – за последнее время Александр Акентьев научился ценить книги. Он уже понял, что если где-то и есть ответы на мучившие его вопросы, то только в них. А Марков следил за ним с непонятной самому ревностью. Книга послушно раскрылась на том самом месте. Кириллу показалось, что Переплет вздрогнул, пробежав глазами по строчкам. Кирилл извинился и быстро вышел на улицу.
Лондон встретил Джейн Болтон классическим туманом. Она предпочла бы остаться в поместье деда, приводя в порядок дела, но отказать сэру Арчибальду не могла, хотя при желании выдумать благовидный предлог не составило бы труда. Официально она уже не принадлежала к его ведомству. Откинувшись на мягкую спинку «бентли», Джейн еще раз рассудила, что поступила правильно, откликнувшись на просьбу. «Осталось так мало своих людей, – думала она – иных уж нет, а те далече». И еще вспоминался романс, который она слышала в России:
Чем дальше живем мы, тем годы короче,
Тем слаще друзей голоса.
Ах, только б не смолк под дугой колокольчик,
Глаза бы глядели в глаза…
Всякий субботний вечер Кроу проводил в своем клубе, и этот вечер не был исключением. Это был старый лондонский клуб, один из оплотов английской аристократии, куда нельзя протиснуться с помощью купленных титулов. Джейн проводили в комнату, где члены клуба могли переговорить с посторонними с глазу на глаз. Она не успела устроиться в удобном георгианском кресле, как сэр Арчибальд присоединился к ней.
– Рад, что ты нашла время, – сказал он. – Надеюсь, путешествие не слишком утомило тебя – эта погода весьма дурно влияет на здоровье. Суставы. Есть, говорят, какие-то древние греческие мази, но лично мне кажется, что лучшее средство в данном случае – это профессиональный массаж! Прошу прощения за стариковские жалобы! Как ты себя чувствуешь?
Сэр Арчибальд уделял ей повышенное внимание после гибели Дэнниса Болтона. О его смерти он сообщил ей сам, с бесстрастностью профессионала. Джейн подумала, что второй раз сэр Кроу выступает в роли ангела смерти для ее семьи. Сначала дед, ушедший из жизни добровольно, при посредничестве старого друга. Теперь Дэннис. Только напрасно сэр Арчибальд переживал. Этот человек умер для нее значительно раньше – когда она впервые узнала о его предательстве.
– Тело уже отправили на родину?! – спросила она спокойно.
Кроу кивнул.
– Твое присутствие на похоронах совершенно необязательно, хотя, кажется, в Вашингтоне не хотят придавать огласке некоторые факты, касавшиеся профессиональной деятельности покойного. О мертвецах говорят либо хорошо, либо ничего!
Джейн улыбнулась, представив себе гроб, покрытый звездно-полосатым флагом, и последний прощальный салют. Да, так уж устроен этот лучший из миров, что последних мерзавцев погребают с почестями, достойными героев. Теперь, когда страсти улеглись, Джейн Болтон, заинтересовавшись подробностями своего освобождения, не могла не задумываться и над странной ценой, которую запросили Советы за нее. Веяло от этой истории чем-то старинным, средневековым – прекрасную пленницу освобождают за выкуп. Такого давненько не было в истории взаимоотношений спецслужб.