– Доброе дело сделаете.
– Не понимаю. В каком это смысле?
– Так я же себя знаю. Если сейчас коня у меня не заберете, я его потом на мясо сдам.
– Что? – поразились все. – Это же твой друг!
– И чего? Играть приспичит, я его и продам. Только нормальный человек у меня Забияку не купит. Значит, остается его на мясо продать.
– И продашь? – не верил своим ушам Василий Петрович, чувствуя, как все теплые чувства к этому человеку стремительно покидают его душу.
Но Олег не стал изображать себя лучше, чем был на самом деле.
– И продам! – воскликнул он. – Слезами вот обольюсь, а все-таки свои деньги на живодерне за конягу возьму. Или оставлю кому-нибудь, вроде как в залог, а потом все деньги проиграю и выкупить Забияку мне уже нечем будет. Ну а он к себе никого из новых хозяев не подпустит, что с таким конем делать? Его так и так на мясо сдадут. Так что заберите вы его от меня, от греха подальше. Я ведь себя знаю, правду вам говорю.
Душевной слабости этого несчастного человека можно было только поражаться. Он открыто признавался во всех своих пороках, сознавал, что живет ужасно, но поделать ничего с собой не мог. Никакого сопротивления своему недугу он не оказывал. Разве что сейчас, когда все же сделал попытку спасти своего единственного друга от ножа живодера, под который, впрочем, сам же и собирался его поставить.
– Заберите, очень вас прошу! – умоляюще произнес Олег и взглянул на Алену с Ингой. – Конь у меня натренирован отлично. Он у меня через все препятствия прыгал, так что и в стипль-чейзе может участвовать, и просто в скачках. Я же не знал, где мне придется его выставить. Тренировал как только мог, как говорится, гонял и в хвост и в гриву.
И видя, что его слова не убедили мужчин, Олег повернул голову и вопросительно взглянул на Алену с Ингой:
– Возьмете? Вы ведь знаете, он же хороший конь. С ним только поласковей надо обращаться.
Но Ваня это тоже услышал и возмутился:
– Ага! Мы с ним поласковей, а он нас копытом.
– Или за башку тяпнет! – поддержал его Давыдов.
– Он же у тебя чокнутый, – присовокупил Константинов.
Олег в ответ лишь горестно охнул:
– Эх! Знать, конец тебе, Забияка, пришел. Идем, со мной, друг сердечный. Хоть прогуляемся напоследок.
И в этот момент Алена почувствовала, что происходит что-то очень неправильное. Им был нужен Забияка, а они были нужны ему. Нельзя было позволить Олегу увести такого замечательного коня и убить его.
– Конечно, мы его возьмем! – поспешно воскликнула Алена, шагнув вперед. – О чем речь!
И не обращая внимания на недоумевающие взгляды окружающих, добавила:
– И вы можете приезжать к нам, чтобы повидать Забияку, когда хотите!
– Что ты говоришь? – прошипел стоящий рядом с ней Василий Петрович. – Зачем он нам? Конь совершенно неуправляем.
Одна Алена упорно шла на выручку осиротевшему коню. Она видела, что муж ее – Василий Петрович – против. Давыдов и Константинов тоже упорно отводили взгляд от молящей физиономии Олега. Они тоже явно не хотели связываться с неуправляемой скотиной. И все равно Алена чувствовала: в данном случае права именно она.
– Ну ладно, вы тут решайте без меня, – произнес Олег. – А я пойду, мне еще с Татьяной нужно попрощаться. Я ведь перед ней тоже виноват. Приехал, обнадежил, а теперь, получается, в кусты?
– Не переживай! У Татьяны есть кому ее утешить.
– И я этому, честно говоря, очень рад, – произнес Олег. – Она хорошая женщина и достойна лучшего мужчины, нежели я. Со мной она почти наверняка была бы очень несчастна. А с Колей, глядишь, чего-нибудь у нее и получится. Но все равно, пойду, попрощаюсь с ней.
«И возьму на дорожку у доброй Танечки немножко денег взаймы». Эта фраза не была произнесена вслух, но все присутствующие почему-то подумали именно об этом.
Когда Олег скрылся в доме, Алена вновь подступилась к своему Василию Петровичу.
– Вася, возьми Забияку к нам, – попросила она у мужа.
– К нам? Это злобное чудовище? Ты не с ума ли сошла, дорогая!
Забияка и в этот момент вел себя не лучшим образом. Он как раз метался по своему деннику, ржал, не позволяя никому ни войти, ни даже просто приблизиться к себе.
– Этот конь убьет любого, кто к нему подойдет. С ним никто не найдет общего языка.
– Не спеши так с выводами, дорогой, – усмехнулась в ответ Алена.
Затем она подошла к деннику Забияки и, прежде чем ее успели остановить, вошла внутрь.
– Алена! Алена Игоревна! – кинулись за ней Василий Петрович и Ваня.
Но их остановил сам Забияка. Обежав Алену, он встал между ней и людьми. Конь привстал на дыбы, и изо всех сил стукнул по полу передними копытами, показывая всю серьезность своих намерений. Но к Алене он не проявлял никаких признаков агрессии. Более того, когда она бесстрашно положила руку на холку Забияки, тот пошевелил ушами, но с места не тронулся и позволил ей погладить себя по шее и почесать под гривой и даже за ушами.
Все, кто это видел, изумленно ахнули. А Алена торжествующе вышла из денника и сказала:
– Забияка вполне приручаем. Если мы возьмем его к себе, ручаюсь, я вскоре сделаю из него приемлемого члена нашего сообщества. Это живя в деревне в компании лишь одного Олега он одичал. Да еще перед этим к нему плохо относились прежние хозяева. А у нас на заводе, где его никто не станет обижать и где рядом с ним будет много других лошадей, он вскоре увидит, что ему ничего не угрожает, и станет совсем смирным.
– Ну, насчет того, чтобы эта зверюга стала совсем смирной, я бы поостерегся говорить, – пробормотал Ваня.
Но Алена не обратила на Ваню внимания. Взглянув своему мужу прямо в глаза, она твердо произнесла:
– Вася, возьми Забияку к нам. Он даст будущим жеребятам то, чего им так не хватает!
– И что же?
– Отвагу! Дубовские лошади сейчас слишком робкие. А кровь Забияки придаст будущим жеребятам спортивный дух.
Все молчали, обдумывая сказанное Аленой. Один Ваня тихо охнул:
– Не дай бог, если все наши будущие жеребята будут такими же, как этот конь!
Но Василий Петрович хотя и разделял мнение своего охранника насчет буйного нрава коня, кивнул и неожиданно тепло и даже ласково ответил своей жене:
– Будет как ты хочешь, Аленушка. Все это время ты была мне верной подругой и соратницей. И полагаю, ты заслужила то, чтобы я прислушался к твоему мнению. Считаешь, что кровь Забияки надо добавить в будущую породу, значит, так и сделаем.
И это была поистине самая большая похвала из уст мужа, которую слышала за свою жизнь Алена. И она даже покраснела от удовольствия, ведь с самого начала их брака как-то так само собой получилось, что Алена попала в разряд опекаемых Василием Петровичем существ. А теперь он не только признавал за ней право на свою любовь, но также и прислушивался к ее мнению.