— Обязательно, — усмехнулся я. — Где она?
— Неподалеку отсюда. Это в Хорли, в Суррее. У Гэтуикского аэропорта. Эта конюшня в полумиле от нашего дома. Она до сих пор называется конюшня фермы “Зефир”, но школу верховой езды закрыли уже много лет назад.
Я вздохнул.
— А люди, которые ею владели?
— Понятия не имею, — сказала она. — Думаю, они ее продали. Короче, ее переделали под жилье. Вам нужен полный адрес?
— Я думаю, да, — сказал я. — И ваш тоже, пожалуйста.
Она продиктовала, и я записал их, а затем сказал:
— А вы, случаем, не знаете, кто там сейчас живет?
— Хм, — презрительно фыркнула она. — Это настоящий бич. Вы с ними недалеко уйдете, чего бы вам от них ни было нужно. Они прямо-таки крепость там устроили, чтобы разъяренные родители не пролезли.
— Кто не пролез? — озадаченно спросил я.
— Родители, которые пытаются вернуть своих детей домой. Это одна из этих общин. Религиозное промывание мозгов, что-то вроде этого. Они называют себя Братством Высшего Милосердия. Все это бред. Гибельная ерунда.
У меня дыхание замерло.
— Я вышлю Джейн деньги, — сказал я. — И большое вам спасибо.
— Что там? — сказала Клэр, когда я медленно положил трубку.
— Первая настоящая ниточка к Аманде.
Я объяснил насчет объявления в “Коне и Псе” и арендаторов Пайн-Вудз-Лодж.
Клэр покачала головой.
— Если эти “высшие милосердники” знают, где Аманда, они тебе не скажут. Ты наверняка слышал о них, не так ли? Или о таких, как они? Все они внешне добрые, улыбчивые, а внутри — стальные мышеловки. Они залавливают людей моего возраста дружелюбием, сладенькими песенками затягивают их в сети веры, и, как только они увязают, обратного хода им нет. Они любят свою тюрьму. У их родителей вряд ли есть шанс.
— Я слышал кое-что о таком. Но никогда не видел сам.
— Все из-за денег, — твердо сказала Клэр. — Все милые наши “братья” разгуливают с постными лицами и ящичками для подаяния и гребут деньги лопатой.
— На пропитание?
— Да уж. А кроме того, говоря другими словами, чтобы набивать кошелек своего великого вождя.
Я приготовил чай, и мы сели за стол.
Аманда в конюшне в Хорли, Каролина в двадцати милях от нее в Пайн-Вудз-Лодж. Братство Высшего Милосердия в Пайн-Вудз-Лодж, те же “братья” в Хорли. Слишком тесная связь, чтобы быть просто совпадением. Даже если я никогда так и не пойму, какая именно, здесь прослеживается разумная последовательность событий.
— Вероятно, ее там уже нет, — сказал я.
— Но ведь ты все равно поедешь!
Я кивнул.
— Думаю, завтра, после скачек.
Когда мы допили чай, Клэр сказала, что ей хотелось бы еще раз посмотреть папку с “Жизнью жокея”, потому мы пошли наверх, и я развлекал ее, показывая снимки через видеоскоп на стене. Мы поговорили о ее и моей жизни — так, ни о чем, а позже, вечером, поехали в хороший паб в Эшбери съесть бифштекс.
— Замечательный день, — улыбнулась Клэр, пробуя кофе. — Где тут поезд?
— В Суиндоне. Я отвезу тебя. Или оставайся... если хочешь.
Она спокойно посмотрела на меня.
— Это приглашение или как?
— Я бы не удивился.
Она опустила взгляд, поиграла с кофейной ложечкой, с великим вниманием ее разглядывая. Я смотрел на ее потупленную темноволосую голову, понимая, что если она так долго раздумывает над ответом, то, скорее всего, уедет.
— В десять тридцать есть быстрый поезд, — сказал я. — Ты вполне могла бы успеть. Да Паддингтона он идет всего час.
— Филип...
— Все в порядке, — непринужденно сказал я. — Если не спросишь, то и ответа не получишь. — Я заплатил по счету. — Идем.
Все шесть миль до станции она сидела тихо-тихо и не делилась своими мыслями. Только когда я купил ей билет (не слушая ее протестов) и стал вместе с ней на платформе ждать поезда, она выдала, что у нее на душе, да и то весьма смутно.
— Завтра в офисе заседание редколлегии, — сказала она. — Первое заседание, на котором мне надо быть. Они назначили меня директором месяц назад, на последнем.
Я быв просто поражен, и сказал ей об этом. Вряд ли издательские дома часто выбирают двадцатидвухлетних девушек в редколлегию. Я также понял, почему она не может остаться. Почему она никогда не останется. Раскаяние пронзило меня с неожиданной силой — ведь мое приглашение было не отчаянной мольбой, а просто предложением мимолетного удовольствия. Я-то считал это так, невеликим делом, не на всю жизнь. И чувство потери, которое я испытал на этой станции, было просто неизмеримым.
Подошел поезд, и она села, задержавшись в дверях, чтобы расцеловаться со мной. Короткие, ничего не значащие поцелуи. Такие же, как в понедельник на пороге.
Вскоре увидимся, сказала она, и я ответил “да”. Насчет договора, сказала она. Много что надо обсудить.
— Приезжай в воскресенье, — сказал я.
— Я дам тебе знать. До свидания.
— До свидания.
Нетерпеливый поезд тронулся, быстро разогнался, и я поехал домой в пустой колледж с непривычным чувством одиночества в душе.
* * *
Скачки в Ныобери, конец ноября.
Лорд Уайт стоял под козырьком стеклянной крыши у весовой и о чем-то оживленно разговаривал с двумя распорядителями из клуба. Он выглядел как всегда — седые волосы покрыты фетровой шляпой, коричневое коверкотовое пальто поверх темно-серого костюма, добродушный вид. Трудно представить его парящим на крыльях любви. Невозможно, если бы сам не видел.
Как всегда, мне пришлось пройти мимо него к весовой. Он стойко продолжал разговор с распорядителями, и только по едва заметному блеску его глаз я понял, что он меня заметил.
Если он не хочет разговаривать со мной, оно и лучше. Меньше неловкости будет.
В весовой Гарольд пространно рассказывал какому-то своему приятелю о месте, где по сниженной цене можно достать хорошие покрышки. Тут же, даже не переведя дух, он сказал мне, что будет ждать мое седло, если я буду так любезен быстро переодеться и взвеситься, и, когда я вернулся в его цветах, он все еще говорил о крестовых и радиальных кордах. Приятель искал возможности удрать, и Гарольд, взяв мое седло и утяжелители, сказал со злорадным удовольствием:
— Ты слышал, что Чингисхан получил под зад?
— Ты уверен? — спросил я.
Гарольд кивнул.
— Старый Верзила, — он показал на того удравшего типа, — рассказал мне как раз перед тем, как ты вошел. Он говорит, что они сегодня утром в Лондоне собрали срочное совещание Жокейского клуба. Он там был. Лорд Уайт попросил их отменить план создания комитета под председательством Ивора ден Релгана, и, поскольку это была идея прежде всего старого Сугроба, все согласились.