Через год после того, как мы с ним пришли вторыми, я снова решил испытать удачу, не пойдет ли дело лучше во второй раз. Но Роймонд как раз был в плохом настроении и упал у седьмого препятствия. Он всегда хорошо преодолевал только первые шесть барьеров и кое-как перебирался через остальные. Он прекрасно взлетел над «Бечерсом» и когда парил в воздухе, щелкнула камера фоторепортера.
Ужасающая драматическая картина. Долгие годы ее использовали для рекламы сигарет «Плейерс» с подписью «Лучший впереди». Но Роймонд у следующего барьера упал, потому что редко бывал «лучшим впереди».
Когда Роймонд состарился для больших соревнований, его, как и Силвер Фейм, лорд Байстер стал использовать на охоте, здесь он оказался более удачлив, и внук лорда Байстера участвовал с ним в охотничьих скачках. Когда я увидел Роймонда взлетающим над барьерами, то почувствовал себя так, будто встретил старого друга, и выглядел он, как всегда, великолепно.
Для жокея невозможно не иметь любимчиков. И я тоже из всех лошадей лорда Байстера больше всех любил работать с Финнюром. Мои чувства не разделял Тим Молоуни, который предпочитал Роймонда, а его брату Мартину больше нравилась Силвер Фейм.
Финнюр был крупным гнедым с прекрасными качествами, красивый, пропорциональный и очень умный. Мне доставляло большое удовольствие смотреть на его спину и на острые настороженные уши. Вдобавок он еще и прыгал с потрясающей силой, и его скорость от последнего барьера до финиша казалась неправдоподобной. Когда я мчался на нем на последней прямой к финишу, у меня возникало такое чувство, будто я нажимаю на акселератор сверхмощной машины: все мелькало перед глазами.
До Большого национального стипль-чеза 1951 года я работал с ним семь раз, и он выиграл пять скачек. В первом нашем соревновании Финнюр упал, потому что его только что привезли из Ирландии и он не привык к английским барьерам. И второй раз, в Херст-Парке, его заменили другой лошадью, посчитав, что дорожка слишком для него крутая.
Пять успешных скачек, включая стипль-чез чемпионов в Ливерпуле, который он выиграл, на корпус обогнав Колоред Скул Боя! Артур Томпсон, жокей Скул Боя, и я брали каждый барьер вместе, и только скоростной рывок Финнюра перед финишем позволил ему выиграть.
На Святках 1949 года в Кемптоне Финнюр одержал свою самую замечательную победу и, думаю, поставил собственный рекорд. Его соперником была замечательная ирландская лошадь Коттедж Рейк, три раза завоевывавшая Золотой кубок в Челтенхеме и ни разу не потерпевшая поражения на скачках в Англии. Та самая Коттедж Рейк, которая годом раньше здесь же, в Кемптоне, обошла Роймонда. Неудивительно, что многие считали ее непобедимой.
Большую часть дистанции я не позволял Финнюру вырваться в лидирующую группу, чтобы он мог хорошо видеть все, что происходит впереди, и мы шли где-то посередине. Я собирался обойти остальных, когда мы повернем на финишную прямую. К несчастью, Артур Томпсон избрал такую же тактику, и у последних двух барьеров оказалось, что мы идем чуть позади него.
Чуть позади – это на полкорпуса, и я попросил Финнюра приложить все усилия, чтобы выйти вперед, и после страшной борьбы на всем пути до финишной полосы он обошел Коттедж Рейк на полкорпуса и победил.
Страшное возбуждение и удовлетворение от победы в такой скачке вызывают своего рода шок, перехватывает дыхание. От изнеможения и радости я едва мог говорить, когда лорд Байстер поздравлял нас на площадке, где расседлывают победителя.
Через год Финнюр должен был участвовать в Большом национальном стипль-чезе. Никогда ни на одну лошадь я не возлагал такой надежды. Мой великолепный скакун уже побеждал в Ливерпуле и прыгал через все препятствия с несравненной уверенностью. Я считал, что он выдержит эту длинную дистанцию, и если все пойдет хорошо, то его скорость перед финишем решит борьбу.
Но все пошло совсем не хорошо.
В тот год в соревнованиях участвовало тридцать шесть скакунов, и мы выстроились на старте, ожидая, когда подтянутся отставшие. И вдруг неожиданно взвилась стартовая лента, и заезд начался. Многие лошади оказались совершенно неготовыми, они стояли и спокойно перебирали ногами. Старт получился неровный и предвещал много неприятностей.
Финнюр хорошим галопом направился к расположенному на большом расстоянии первому барьеру. По инструкции тренера я не торопил его. Но не у всех были такие инструкции. Между жокеями, получившими наказ вырваться в лидирующую группу со старта, чтобы избежать толкотни, началась паническая борьба.
Наказ, который они получили, обернулся злой иронией после того, что случилось. Несколько всадников пронеслись мимо меня, размахивая хлыстами, и скачка выродилась в яростное кавалерийское сражение. Домчавшись до первого барьера, скакуны не успели подготовиться к прыжку, и многие упали. Когда Финнюр со своим обычным запасом высоты перелетел через первое препятствие, он приземлился среди смешавшихся в кучу людей и лошадей, лежавших на земле, будто после битвы, Финнюр постарался не задеть их, но поскользнулся и, пытаясь сохранить равновесие, упал. Я выбрался из-под него и в глубокой подавленности присоединился к группе жокеев, молча стоявших вдоль скаковой дорожки.
Упало одиннадцать лошадей, почти треть всех участвовавших.
В галантной попытке не задеть лежавших на земле людей и лошадей Финнюр растянул коленное сухожилие и потом полтора года не участвовал в скачках. После столь долгого отдыха он три раза брал старт в следующем сезоне, но так никогда и не восстановил свой блестящий прыжок и поразительную скорость. В конце концов лорду Байстеру пришлось отдать его человеку, который держал конюшню верховых лошадей для прогулок. Конюшня была рядом с ипподромом, и великий скакун чувствовал запах скачек до самых последних дней жизни.
Как и три лошади лорда Байстера, Монт Тремблент был гнедым. Он принадлежал мисс Дороти Пейджет, и я работал с ним только одну зиму, пока его постоянный жокей поправлялся после травмы.
Мое первое знакомство с этим скакуном совсем не выглядело успешным. Тренер попросил меня поучить гнедого и еще двух лошадей прыгать через барьеры на ипподроме в Ньюбери. Серым зимним полднем мы отправились туда и удовлетворительно прошли круг, но у последнего препятствия Монт Тремблент допустил ошибку и сильно стукнулся о бревно. Я взлетел в воздух и приземлился на голову.
К счастью, такие неприятности не преследовали нас на соревнованиях. Дважды мы вместе побеждали, а потом он продолжал успешно выступать со своим постоянным жокеем, когда тот выздоровел.
Конечно, Монт Тремблент был случайной для меня лошадью, и в крупных соревнованиях мы с ним не участвовали. Но, работая с ним, я наслаждался ощущением красоты, потому что он великолепно прыгал, а его широкий грациозный шаг создавал впечатление полета.
Удивительная разносторонность Кредуэлла объяснялась происхождением: отец – знаменитый победитель в гладких скачках на длинную дистанцию, а мать – успешный скакун, известный всем любителям стипль-чеза. Кредуэлл, тонкокостая бурая благородная лошадь, каждым дюймом своего корпуса напоминал бегуна, и его деликатный характер требовал от тренера чуткого понимания. Казалось, что Кредуэлл чувствует, когда его готовят к соревнованиям, он начинал волноваться и переставал есть. И другая сложность заключалась в том, что у него часто шла из носа кровь из-за поврежденных кровеносных сосудов на морде. Его спортивная карьера могла бы преждевременно и вынужденно завершиться, если бы не нашли возможным делать ему уколы перед каждым соревнованием.