– Лену привезли?
– Собственно, потому и «Скорая». Нет ее нигде.
– Моне позвонили? Его же родня!
– Да при чем тут Моня, – раздраженно проговорил муж. – Какой он за взрослую бабу ответчик?
– Саша! Ты о чем говоришь?!
– Все, успокойся. Ты сама где?
– Приеду – расскажу. Прости, сейчас совсем нет сил, – призналась я. – Ничего не узнала, проверила одну версию, отмела. Все. Мы уже скоро будем.
– Я тебя жду.
– Ты прилег бы, Саш… всю ночь на ногах…
– Я разберусь. Приезжай быстрее.
Разберется он… Двужильный мужик, никогда не сознается, что устал, что ему плохо, тяжело. Наоборот – старается еще и меня поддержать, и отца. Надо же, как папу скрутило… Сдает позиции, сказывается возраст. И тетка еще… Что ж повалилось-то на нас, как из дырявого мешка? Нагрешили…
Мы сидели на кровати в спальне, положив между собой телефоны, и молчали. У меня было ощущение, что обмен информацией выдавил из нас последние силы, все до капли, и теперь их просто нет. И пустота внутри, и темнота снаружи, на улице, и гробовая тишина в доме. Папа спал на своей половине, тетка вроде тоже улеглась, Галя ушла к себе. И только мы сидели напротив друг друга и молчали.
– Почему никто не звонит? – не выдержала я. – Ведь вторые сутки…
– Выдерживают нас, маринуют. Через три дня мы все будем невменяемы от страха за Соню, и тогда можно требовать все, что придет в голову.
– Саша… – Я так хотела задать ему единственный вопрос, вертевшийся у меня на языке, но Акела, мгновенно догадавшись, покачал головой:
– Я же тебе обещал, что все будет хорошо. Ты должна мне верить, Аля. С ней ничего не случится.
– Ты повторяешь это как мантру какую-то. Скажи, ты сам веришь в это?
– Верю. И хочу, чтобы ты тоже верила. Давай закроем эту тему, Аля. Соня вернется домой живая и здоровая, чего бы нам с Фимой это ни стоило.
– Ты думаешь, что папа отдаст банк?
– Я в этом уверен, – решительно сказал муж. – Более того – я тоже имею право голоса на совете директоров, я поддержу.
– А если банк не будет единственным условием? Если попросят еще что-то?
– Аля, я же сказал: что бы ни потребовали, мы дадим. Ребенок важнее. Ты ведь не допускаешь мысли, что мы с Фимой в состоянии торговаться в подобной ситуации? – Он смотрел мне прямо в лицо и ждал ответа.
Я задумалась и вдруг поняла, что не до конца доверяю отцу. Да, это стыдно, ужасно – но в голову закралась мысль о том, что папа постарается вывернуться из ситуации любой ценой и по возможности малой кровью.
– Алька… да ты что? – негромко произнес Акела, не сводя с моего лица взгляда. – Ты… как можешь?
– Прости, – пряча глаза, пробормотала я, потом перебралась к нему, обняла и заплакала. – Я не знаю… понимаешь – не знаю, как быть. Не знаю, что думать. И сегодня… ты бы видел эту… мамашу…
– Аля, не вали все в одну кучу, – поглаживая меня по спине, попросил он. – При чем тут эта девка? Соня наша дочь, а не чья-то еще. Наша, понимаешь? Я отдам за нее все. И отца не обижай подозрениями.
– Отца! Отца! – выкрикнула я, пытаясь вырваться, но Акела держал крепко. – Ты неужели не понимаешь, что теперь осталась только одна версия? Только одна! Это Витя Меченый! Некому больше! И это все – из-за отца! Я не понимаю, почему ты защищаешь его?! Ведь он даже тебе не верит! Тебе – который его никогда не подставлял! Он уже никому не верит, никому!
– Прекрати истерику! – жестко сказал муж, встряхивая меня. – Прекрати и не вали все в одну кучу! Я взрослый человек, сам разберусь в своих отношениях с твоим отцом. А ты не имеешь никакого права осуждать его. Никакого! Ты, в конце концов, обязана ему всем, что имеешь. Могло сложиться иначе. Прости, что напомнил.
Я умолкла, закусив губу. Опять, ну, вот опять он так ужасающе, так непреложно прав! Ну, как он может быть правым абсолютно всегда? Как?! Ведь на самом деле все могло пойти иначе, я могла остаться в детдоме, вырасти не пойми кем, делать не пойми что, жить не пойми как. Могла, черт меня побери! Если бы в один прекрасный день мимо детдомовского забора не проходил Ефим Иосифович Гельман с двумя сыновьями. И если бы Славка не бросил в меня камнем, а я в ответ не швырнула ему булыжник прямо в лицо. И если бы воспитательница не сгребла меня за воротник пальто и не начала трепать, как Тузик тряпку, а папа – тогда еще не папа – не возмутился и не наорал на нее. Да, все могло пойти совсем иначе… А меня забрали в дом, в семью, меня воспитывали, как родную, баловали и любили. Любили – вот главное слово. И папа, и Слава, и Семен, средний брат, любили меня так, словно я родилась с фамилией Гельман. И вот теперь я, став взрослой, позволяю себе не доверять человеку, изменившему мою жизнь. Да он даже мужа моего привел в дом своими руками, даже не подозревая, что так случится. Я ему всем обязана. Я неблагодарная скотина.
– Успокоилась? – Акела поцеловал меня в макушку, погладил по щеке. – Ты иногда ведешь себя совсем как ребенок, Аля. Как капризный ребенок.
– Прости меня…
– А я тебя и не сужу. Если я, мужчина, еле сдерживаюсь, чтобы от боли не разорваться, то каково тебе? Ты ведь мать… Но мы найдем ее, Аля. Обязательно найдем!
Он уговорил меня прилечь, пообещав, что не спустит взгляда с телефонов ни на секунду. Я закрыла глаза, устроившись головой на коленях мужа, а не на подушке, но сон не шел. Какой сон… Я перебирала в голове все, что удалось нам всем собрать по кусочкам за сегодняшний день, и не могла понять, что именно меня беспокоит. Было среди всей информации что-то мелкое, что я пропустила, но о чем все же услышала, хотя значения не придала. И я не могла найти эту мелочь. Так бывало, когда мы с Соней собирали конструктор, и одна деталька закатывалась под кровать, под шкаф или под стол. Вроде все готово – а чего-то не хватает, и вроде ты это видела, оно было, когда из коробки доставали, а сейчас нет…
Я открыла глаза и уперлась взглядом в потолок. Ну, что же меня так беспокоит? Как понять? Перевернувшись на бок, я вдруг увидела висящее на стуле кимоно. Оно было бордового цвета, и вот тут в моей голове что-то щелкнуло. Я резко села, испугав Акелу, который медитировал, раскачиваясь из стороны в сторону.
– Что случилось?
– Юбка. Понимаешь – юбка на этой девушке была бордовая, так? – заговорила я, лихорадочно перебирая в руках край покрывала. – На той девушке, что увела Соню.
– И что?
– Саша, это могла быть униформа!
– Униформа?
– Да. Униформа папиного банка! Все сходится. Время было как раз такое, когда в банке перерыв на обед. Девица накинула шубу и добежала до школы – там минут пятнадцать, если быстро, забрала Соню, сдала ее кому-то и спокойно отправилась назад, в банк.
– Бред.
– Почему??? Я больше чем уверена, что эта тетка с косметикой, остановившая Лену, и забрала Соню. Она сообщница, понимаешь? Девушка забрала, отдала и вернулась, а тетка уже увезла туда, где ее прячут сейчас.