Смотрящий Вдаль рассказал о недавнем вызове черного духа, но демона объяснение не устроило.
– Ладно, разбираться по мелочам некогда. Вот тебе мой приказ: загнать Сарина к Гнилому оврагу, мне за ним бегать некогда. Взамен гарантирую быструю победу над Андриашем. Медлить с выполнением моей воли не советую, иначе с вами обоими случится то же самое.
Охранник начал разбухать так, что ни доспехи, ни одежда не смогли удержать его рост вширь. Тело разорвало все, что на нем было, затем все пошло в обратную сторону и кости не выдержали. Здоровяк Гурдон рухнул на пол, сравнявшись ростом со Смотрящим Вдаль.
– Это был Хурунг? – Вождь не узнал собственного голоса.
– Да, правитель.
– Умеют верховные демоны убеждать. У меня сразу появилось желание выполнить его просьбу. И чем быстрее, тем лучше.
Журавия, северные кварталы города Рудный
Луркеш никогда не жаловал нарушителей закона. Особенно после того, как один из гильдии воров попытался обложить его «добровольным» налогом. Тимуш, как звали горбоносого посетителя, предложил охрану заведения от любителей поживиться за чужой счет, предупредив заранее, что отказ чреват убытками. Однорукий хозяин трактира от навязываемых услуг отказался, жестко указав клиенту на дверь.
Той же ночью Тимуш пришел не один. Пятеро крепких мужичков намеревались показать в красках, что ждет несговорчивых. Они легко открыли дверь и начали выносить мебель, когда в обеденный зал спустился хозяин. За полминуты трактирщик вырубил подельников горбоносого, а ему к горлу приставил кинжал.
– У тебя два варианта, друг мой непонятливый. Или мы приходим к добровольному соглашению, или я вызываю городскую стражу.
Вор тогда сильно дернулся, поскольку с властями был не в ладах, и Луркешу еще пришлось заштопывать рану на шее преступника, после чего они быстро договорились, и больше на трактир никто не наезжал.
За последние годы Тимуш пробился в верхушку гильдии и заправлял как раз северными кварталами Рудного. С тех пор пути этих двоих больше не пересекались. Не случись вторжения вархаямцев, бывший стрелок королевской гвардии и не вспомнил бы о старом знакомом. Но после того как он собственноручно сжег свой трактир, прикончил девятерых захватчиков и из законопослушного гражданина превратился в разыскиваемого преступника, ему самому потребовалась помощь давнего должника. Окажись в ту ночь трактирщик менее расторопным, вор мог бы умереть от потери крови.
Луркеш никогда не стеснялся своего увечья, но сегодня был вынужден перед выходом из дома приделать к обрубку руки обработанную чурку, чтобы хотя бы издали не отличаться от прохожих. Сразу после полудня погорелец заглянул на северный рынок. По сравнению с утренними часами народу уже заметно поубавилось, однако те, кто был ему нужен, еще не покинули базар.
Среди зевак и покупателей трактирщик сразу заметил парочку карманников, но не стал к ним цепляться. Для разговора требовалась более крупная фигура. И ее появление не заставило себя ждать. Внимание Луркеша привлекла троица, заходившая в каждую лавку. По кислым физиономиям купцов, с какой они провожали посетителей, напрашивался вывод – это не покупатели.
«Дань собирают», – понял Луркеш и пошел навстречу.
– У меня срочное дело к Тимушу, – сказал он, став на пути троицы.
– А я тут при чем? – Старший одарил неожиданную «преграду» неприветливым взглядом.
– Отведешь к нему, получишь золотой. – Владелец сгоревшего трактира показал монетку и тут же спрятал ее в карман.
– Хорошие деньги, уважаемый, но захочет ли тебя видеть достопочтенный Тимуш?
Знак, который сборщик добровольных налогов подал кому-то сзади, не скрылся от глаз Луркеша, но оглядываться он не стал. Солнце светило в спину, мужчина усмехнулся собственной тени и продолжил:
– Восемь лет назад я спас его от тюрьмы.
– У большого человека за эти годы произошло немало событий, наверняка он о тебе забыл.
– Хочешь сказать, нынче не то, что давеча? Вряд ли такое забудешь. На память о нашей встрече у достопочтенного остался шрам на шее.
– Тогда совсем другое дело, – кивнул вор.
Трактирщик резким движением схватил руку подкравшегося сзади паренька и вывернул ее так, что бедняга рухнул на колени.
– Может, сломать ему кисть? Уверен, у прохвоста сразу отпадет интерес к чужим карманам.
– Не надо калечить моих людей. Я готов заплатить за него выкуп.
– Отведешь к Тимушу – и мы в расчете. Так как?
– Согласен.
Трактирщик брезгливо отбросил руку карманника, заметив напоследок:
– Следи за своей тенью, сопляк, особенно в солнечную погоду. – И снова обратился к собирателю налогов: – К Тимушу идем немедленно. У меня мало времени.
– Двигай за мной, – пробурчал вор.
Подельников он оставил на рынке, а сам направился к восточным торговым рядам. Буквально через минуту к ним выскочил мальчишка в обносках, прошептал несколько слов провожатому и тут же скрылся.
– Сейчас начнется облава. Вархаямцы окружили рынок. Неужели по нашу душу?
– Не первый раз, что ли? – спросил Луркеш.
– Хвала Ярхуру, пока сия участь нас миновала. Но почему именно сегодня? Кто-то заложил, что у меня на руках сборы со всего рынка за неделю? Узнаю – лично прикончу гада.
– Сначала отсюда выбраться нужно.
Мальчишка прибегал еще раз, доложил о начале облавы. Вархаямцы двигались от краев к центру, проверяя каждого посетителя рынка, а лавки купцов вообще переворачивали вверх дном. При этом объяснять, кого они ищут, не считали нужным.
– А ведь ты наверняка обещал купцам защиту, – усмехнулся бывший стрелок.
– Только от местных воришек.
– То есть от людей гильдии?
– Есть еще и такие, кто в нее не входит, но не об этом сейчас речь. Мне главному выручку отдать нужно, иначе кранты. Оправданий никто слушать не станет.
– Тебя как звать?
– Пауком кличут. Весь рынок в сетях держу.
– А тайного хода не предусмотрел?
– К нему и шли, но путь уже отрезан.
– Да, нынче не то, что давеча, однако могу помочь.
– Говори, только быстрее.
– Среди твоих есть прыткий умелец, кто сможет бойца без одной руки изобразить?
– Найдем.
– Пусть он в том месте, куда идем, покажется на глаза чужакам и потом даст деру.
– И что?
– Думаю, оттянет на себя часть вархаямцев. Сквозь остальных попробуем просочиться.
Вархаямцы действительно бросились в погоню за «одноруким», однако не все. Трое оставшихся воинов перегородили проход шириной в пять саженей и предупредили – если кто сунется, убьют на месте. Толпа отхлынула на несколько шагов.