Еще дважды люди, завидев их, шмыгали в боковые коридоры. Первой оказалась женщина-астер в белом лабораторном халате. Вторым — тучный темнокожий мужчина, коренастый как землянин. На нем был строгий костюм — общая для всех планет примета администратора. Ни один из двоих не пытался их остановить, и Пракс сразу выбросил их из головы.
Герметичные переборки отделяли маленькую лабораторию с пониженным давлением. Когда Амос вскрыл проход, поток воздуха словно подтолкнул их вперед. Снова донесся рокот — на этот раз громче — и продлился добрых пятнадцать секунд. Возможно, шел бой или поблизости прорезался новый вулкан — кто знает. Пракс не сомневался, что база строилась с учетом сейсмической опасности. Мелькнула мысль, как здесь обеспечивается безопасность, но он сразу выкинул ее из головы. Все равно здесь он был бессилен.
Лаборатория оказалась как минимум не хуже той, в которой он работал на Ганимеде. Здесь было все, от волоконных дисплеев полного резонанса до интерференционных гравилинз. Оранжевый низкий стол-экран в углу показывал голографическую картину быстро растущей колонии клеток. Отсюда, не считая той двери, в которую они вошли, вели еще два выхода. Где-то недалеко перекликались люди.
Пракс указал на одну из дверей:
— Сюда. Взгляни на петли. Позволяет протаскивать внутрь объемные грузы.
В коридоре было теплее, воздух стал влажным. Не то чтобы как в оранжерее, но близко к тому. Они вышли на длинную галерею с пятиметровым потолком. Параллельные рельсы-направляющие на полу и потолке позволяли перевозить тяжелые грузы и клетки-вольеры. Вдоль галереи располагались ниши-отсеки, памятные Праксу по временам аспирантуры: «умные» столы, настенные дисплеи, пульты управления, емкости для образцов. Крики стали ближе. Пракс собирался сказать об этом, но Амос, покачав головой, указал на дальний отек. Оттуда слышался раздраженный и настойчивый мужской голос.
— Какая эвакуация, когда эвакуироваться некуда? — говорил он. — Ничего не отдам, буду торговаться…
— Выбора нет, — ответил женский голос, — опустите пистолет и давайте все обсудим. Я направляла вас семь лет, и под моим управлением вы продержитесь еще столько же, если только…
— Вы бредите? Думаете, у нас есть хотя бы завтрашний день?
Амос стволом указал вперед и начал медленное, обдуманное движение. Пракс шел за ним, стараясь не шуметь. Он очень давно не слышал голоса доктора Стрикланда, но кричавший мужчина мог оказаться им. Возможно.
— Давайте начистоту, — говорил мужчина. — У нас нет ничего. Ничего. А торговаться можно только с картами на руках. Они — наши козыри. Почему, вы думаете, они еще живы?
— Карлос, — говорила женщина, пока Пракс подкрадывался к углу ниши, — на базе уже сейчас находится враг, и если они войдут через тот шлюз…
— Да, — перебил ее Амос, — и что же тогда произойдет?
Ниша была как все ниши. Стрикланд — это точно был Стрикланд — стоял у серой транспортировочной клетки, достававшей от пола ему до бедра. В клетке для образцов лежали шестеро детей: спящих или усыпленных наркотиком. А в руке Стрикланд держал маленький пистолет, наведенный на знакомую по видео женщину. Та была в облегающем мундире. Костюмами такого покроя пользовались силы безопасности, чтобы придавать своим сотрудникам крутой и устрашающий вид. В случае с женщиной это удалось.
— Мы вошли с другой стороны, — заметил Пракс, ткнув пальцем себе за спину.
— Па? — Одно тихое короткое слово. Оно прогремело из транспортировочной клетки, заглушив недели взрывов и выстрелов, крики раненых и умирающих. Пракс перестал дышать, застыл столбом. Ему хотелось крикнуть: «Осторожно, уберите оружие! Здесь дети!» Его дитя!
Пистолет Стрикланда рявкнул, и разрывная пуля превратила шею и лицо женщины в кровавую кашу. Она еще попыталась вскрикнуть, но поврежденные голосовые связки издали только нечто вроде влажного всхлипа. Амос поднял дробовик, но Стрикланд — или Мерриан? — опустил пистолет на крышу клетки и словно бы облегченно обмяк. Женщина оседала на пол, кровь и ошметки плоти ложились на пол кружевным покрывалом.
— Слава богу, вы здесь, — произнес доктор. — О, слава богу, вы здесь. Я удерживал ее, сколько мог. Доктор Менг, я не могу и представить, что это было для вас. Мне так жаль, так жаль…
Пракс шагнул вперед. Тело женщины еще раз втянуло воздух: нервная система действовала, лишившись центрального управления. Стрикланд улыбнулся ему, как улыбался все эти годы, посещая маленькую пациентку. Пракс нашел управление замком и наклонился, чтобы открыть клетку. Магнитные запоры боковой стенки щелкнули, и панель откатилась, скрывшись в раме.
Один ужасный убийственный миг он видел чужую девочку. Черные блестящие волосы, смуглая кожа — она могла быть Мэй старшей сестрой. И тут ребенок пошевелился. Всего лишь легкий поворот головы, но этого хватило, чтобы узнать дочь в подросшем теле. Месяцы на Ганимеде, недели полета на Тихо и обратно, — а она в это время росла без него.
— Какая она большая, — выговорил Пракс. — Как выросла.
Мэй нахмурилась, над самыми бровями набухли маленькие бугорки. Так хмурилась Никола. А потом девочка открыла глаза, пустые и прозрачные. Пракс рывком отстегнул и сбросил шлем. Воздух станции припахивал серой и медью.
Мэй остановила на нем взгляд и улыбнулась.
— Па, — повторила она и помахала ему рукой.
Когда он нагнулся, дочка ухватила его палец в кулак и подтянулась к его груди. Пракс прижал ее к себе, поразившись теплу и тяжести маленького тела — уже не крошечного, а просто маленького. Пустота между звездами была в тот миг меньше Мэй.
— Она под успокоительными, — подал голос Стрикланд, — но вполне здорова. Иммунная система отлично действует.
— Маленькая моя, — забормотал Пракс, — хорошая моя девочка.
Мэй опять закрыла глаза, но продолжала улыбаться и блаженно мурлыкала себе под нос.
— Вы не представляете, как я сожалею обо всем, — сказал Стрикланд. — Если бы я имел средство, чтобы связаться с вами, объяснить, что происходит, я бы непременно связался. Это было хуже кошмара.
— Говоришь, тебя здесь держали в плену? — спросил Амос.
— Почти весь технический персонал находился здесь против воли, — заверил Стрикланд. — Когда подписывали контракты, нам обещали большие возможности и свободу действий, о каких почти всем нам приходилось только мечтать. Поначалу я думал, что действительно сумею что-то изменить. Я ужасно, ужасно ошибся и никогда не сумею оправдаться.
Кровь у Пракса звенела. Тепло расходилось от солнечного сплетения к рукам и ногам. Как будто его угостили лучшим за всю историю фармакологии эйфориаком. Волосы Мэй пахли дешевым лабораторным шампунем, каким он в молодости мыл подопытных собак. Пракс разогнулся слишком быстро, и его подбросило на несколько сантиметров над полом. Ноги скользнули по чему-то липкому, и ботаник не сразу понял, что стоит на коленях в крови.
— Что с этими детишками? — спросил Амос. — Где-то должны быть и другие?