Слава промолчал, и в каюте воцарилась тишина. Потом Лера несмело коснулась груди мужа пальцем и тихо спросила:
– Эй, на палубе… ты там не обиделся?
– Нет, – так же негромко ответил Слава, – ведь ты права. Но как бы мне хотелось, чтобы ты была не права… Я чувствую себя таким скотом. Он же ведь как ребенок, что он может решить? Обмануть его? А совесть? Она же потом заест! Хорошо, расскажу я ему все как есть, он, например, откажется – и что дальше?
– А дальше – будем искать путь снова. Ждать, искать, надеяться.
– И тогда путь домой откладывается на неопределенное время. На годы. Может, на десятки лет. Или сотни. Ты готова ждать сотни лет?
– С тобой? Хоть тысячи. Иди ко мне. Ну?! Скорее… вот так… ага! Ох… сильнее! Сильнее! Я хочу тебя чувствовать всего… а-аххх… Слава, как я тебя люблю!
Слава стоял на берегу, и лицо его было хмурым. Несколько дней назад он распрощался с Лерой, собрался и снова вылетел на встречу с судьбой. На душе у него было гадко. Ничего хорошего от встречи с Геной он не ждал. С собой у Славы были три шприца с дозами вируса, убивающего паразита в мозгу Гены. На всякий случай – три. Вдруг что-то случится по дороге и часть вакцины погибнет. Нет, ничего не случилось, он нормально долетел, отсыпаясь днем и ночью поднимаясь высоко в небо, чтобы избежать встречи с ночными гадами. Уничтожать их у него не было ни времени, ни желания, а отпугивать светом – значит, привлекать к себе другую опасность – каких-нибудь разбойников или хищников покрупнее.
Прилетел к озеру утром и на острове оказался уже ближе к обеду, усталый и измученный мыслями.
Постояв минут десять, Слава позвал Гену:
«Гена, ты где? Гена! Подплыви к берегу, мне нужно с тобой поговорить! Я у того места, где мы с тобой первый раз встретились».
«Я здесь, – тут же откликнулся псионический голос монстра. – Сейчас».
Слава увидел, как вдалеке показался силуэт Гены. Тот всплыл далеко и, мощно буруня воду хвостом, двигался к берегу.
Слава грустно усмехнулся: «Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?»
«Что ты хотел, Слава? Ты провел исследования? Узнал, почему у меня провалы памяти и голова как онемела?»
«Узнал. Кстати, как ты себя чувствуешь с того раза? Что с тобой было? Ну, когда мы брали пробу у тебя из головы?»
«Как чувствую? Хорошо. А почему я должен себя плохо чувствовать? Ты же это имеешь в виду?»
«У тебя были судороги, ты странно себя вел. А потом сбросил нас, едва не придавив, и ушел на дно. Как ты сам это объясняешь?»
«Никак. Я ничего не помню. Помню, что вы стояли на мне, сверлили дырку, потом провал в памяти, и я сижу на дне, голодный и… все. Все! Я всплыл, и харты меня покормили. Теперь я сыт и могу спать. Но ты позвал, и я пришел. Что ты хотел, Слава?»
«Я хотел рассказать тебе, почему у тебя провалы памяти. Ты же сам только что спрашивал об этом».
«Я спрашивал? Не помню… знаешь, иногда я хорошо помню, а иногда нет – как туманом заволакивает. Я напрягусь, отброшу туман, он рассеивается, а потом, когда забудусь, все повторяется. И так всегда».
«Гена, мне нужно сообщить тебе что-то очень, очень важное. Постарайся отбросить туман, как можно сильнее отбросить. Можешь?»
«Сейчас? Хорошо, сейчас сделаю. Подожди минуту… Ага, вроде соображаю. Говори».
Слава стал рассказывать о том, что узнал. Он уложился в пять минут. И все это время Гена не перебивал его, глядя на собеседника огромным желтым глазом. Потом, когда Слава закончил свой рассказ словами:
«Вот такая история. И я хочу знать: ты даешь согласие на лечение?»
Гена тут же ответил:
«Да. Лечи».
«Ты уверен? Я тебе уже сказал: ты можешь умереть сразу, но скорее всего ты проживешь от месяца до трех. Правда будешь умным, как прежде. Ты готов отдать свою прежнюю жизнь за месяц полноценной жизни?»
«Да, я все понял. Слава, я так устал жить! Когда-то это должно ведь закончиться. Мне скучно. Так хоть, может, будет веселее. Лечи».
Слава подошел к глазу Гены и приложил к мягкому, пронизанному кровеносными сосудами веку вакуумный шприц. Тот пшикнул, вгоняя в тело существа лекарство… Дело сделано. Теперь только ждать. Как сказал Кос, эффект должен проявиться через несколько часов.
Часы текли долго, трудно… Слава лежал на берегу, подложив под голову руки, и мечтал о том, как вернется на Землю, как увидится с Наташкой, с Сильмарой… Потом долго разговаривал с Шаргионом, выясняющим какие-то животрепещущие вопросы. Узнавал, как там Лера муштрует Надию, учит ее пользоваться приборами, летать на скутере, разговаривать по-русски. Потом уснул и сквозь сон краем уха внимательно прислушивался к тому, что происходит вокруг, – мало ли что может случиться. На этой планете не стоит ослаблять внимания – того и гляди голову откусят.
Сколько спал – неизвестно, но, когда проснулся, светило стояло низко над горизонтом. Похоже, что проспал весь день. Гены рядом не было, а когда Слава его позвал, отклика не получил. Пришлось около получаса вызывать, пока пришел слабый сигнал, прерывающийся, как будто Гена находился где-то очень далеко:
«Я жив. Скоро приплыву. Жди».
Слава облегченно вздохнул; развязав походный рюкзак, достал нехитрую еду: копченое мясо, хлеб и стал жевать, не замечая вкуса. Все его мысли были рядом с Геной, и Слава с замиранием в сердце представлял, что с тем происходит. По крайней мере, инопланетянин был жив. Это уже хорошо. А там посмотрим, что будет.
Гена появился через час, когда Слава нетерпеливо выхаживал по берегу, наблюдая за садящимся в озеро светилом, красным, как медный таз. Вода тихо расступилась, забурлила, и огромная живая подводная лодка причалила к берегу.
Слава бросился к монстру и поразился произошедшим переменам. Глаза Гены, ранее такие яркие, желтые, светящиеся, как фонари, были тусклыми, с красными прожилками, видимо, из-за кровоизлияний. Его чешуя-броня, ранее гладкая, блестящая, теперь топорщилась, в некоторых местах выпала, тусклая, будто подернутая патиной. Щупальца будто подгнили – едва шевелились, а на многих зияли отверстые язвы, из которых сочилась сукровица.
«О боже мой! – Слава сжал зубы так, что на его щеках заходили тугие желваки. – Вот чертовщина! Ген, ты как себя чувствуешь?»
«Я Шевернат Артуг Зеверал, потомок звездопроходцев, дежурный оператор станции Сар-оанг. Впрочем, можешь звать меня, как и раньше, Геной. Мне все равно. Плохо себя чувствую, Слава. Как и предполагалось, я умираю. Просто разваливаюсь на куски. Едва выжил. Эта пакость выходила из меня с кровью и рвотой. Но, похоже, вышла не вся. Организм отравлен продуктами разложения. Но я не в обиде. Теперь я стал самим собой. И за то спасибо тебе. Я твой должник».
«Шевернат Артуг Зеверал… Гена, мне так жаль. Мне действительно ОЧЕНЬ жаль. Если бы я мог что-то сделать… но ничего сделать нельзя. Мозг моей Лаборатории сказал, что, после того как паразит перестанет восстанавливать твое тело, ты начнешь катастрофически стареть. Это сейчас и происходит».