Я надеялся, что ждать придется недолго. Вода в океане была холодная, дождь холодный, ветер холодный. Я промок до нитки, периодически на меня с возрастающей силой нападали приступы дрожи, с которой никак не мог справиться. В крови бушевала лихорадка. Возможно, к этой дрожи имела какое-то отношение навязчивая мысль о промахнувшейся руке доктора Кэролайна. Впрочем, какова бы ни была причина, отделайся я лишь воспалением легких, мне бы крупно повезло.
Прошло еще пять минут, и я во второй раз заглянул в трюм. Все по-прежнему. Поднявшись, я потянулся и стал осторожно ходить взад-вперед, чтобы размять затекшие ноги. Если событиям предстояло развиваться по намеченному мной сценарию, я обязан был держать обе пары конечностей в максимально боевой форме.
Если, конечно, событиям предстояло развиваться по моему сценарию. Я в третий раз сунулся в трюм и на этот раз застыл, не разгибаясь. Доктор Кэролайн закончил. Под недремлющим оком радиста и его пистолета он прикручивал украшенную бронзой крышку к гробу, в то время как двое остальных уже сняли крышку с другого гроба и склонились над ним. Судя по всему, они устанавливали взрыватель для аматола в гробу. По всей видимости, он нужен был для страховки на случай, если не сработает «Твистер», или, еще более вероятно, предназначался в качестве детонатора для атомного заряда, если собственный взрыватель того выйдет из строя. Наверняка я знать не мог, а только догадывался. И в данную минуту меня это ни в малейшей степени не волновало. Наступил критический момент.
Критический для доктора Кэролайна. Я знал, да и ему уже пора было бы знать, что они не могли оставить его в живых. Он сделал все, что требовалось. Больше он им был не нужен. Теперь он мог умереть в любую секунду. Если бы они предпочли приставить ему пистолет к затылку и пришлепнуть прямо там, внизу, я и не пытался бы что-нибудь сделать. Мне бы оставалось только тихонечко стоять и смирно наблюдать, как он умрет. Ведь если я позволю Кэролайну умереть, не предприняв никаких попыток для его спасения, погибнет он один, а если я предприму подобную попытку и потерплю неудачу — а со свайкой и ножом против автомата и двух пистолетов у меня были стопроцентные шансы на неудачу — тогда погибнет не один Кэролайн, а все пассажиры и команда «Кампари» впридачу. Думать о всех или об одном… Застрелят они его внизу или проделают это на верхней палубе?
Логика подсказывала, что разумнее на верхней палубе. Каррерасу еще несколько дней пользоваться «Кампари», и вряд ли ему захочется возить в трюме труп. Застрелить его внизу и потом переть вверх по трапу не было вовсе никакого смысла, тем более что он мог проделать этот путь своими ногами, а протянуть их уже наверху. Будь я на месте Каррераса, рассуждал бы так.
Именно так рассуждал и он. Кэролайн завернул последний шуруп, положил отвертку и выпрямился. Я мельком взглянул на его лицо, бледное, изможденное, с непрерывно дергающимся веком.
— Сеньор Каррерас? — спросил радист. Каррерас выпрямился, повернулся, посмотрел на него, затем на Кэролайна и кивнул.
— Отведи его в каюту, Карлос. Потом доложишь. Я резко отпрянул назад, а из трюма вертикально вверх ударил яркий луч фонаря. Карлос уже взбирался по трапу. Потом доложишь. Боже, как я не подумал о такой очевидной возможности? На мгновение я ударился в панику и застыл в нерешительности, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, ни, самое печальное, мозгами. Руки судорожно сжимали мое жалкое оружие. Без всякого на то основания я прочно был уверен в том, что сумею отделаться от назначенного доктору палача, не возбудив подозрений. Получи сейчас Карлос, радист, инструкцию прихлопнуть ничего не подозревающего Кэролайна и следовать затем в свою радиорубку, я бы мог его убрать, и прошли бы часы, прежде чем Каррерас его хватился. Но он только что сказал в сущности следующее: отведи его наверх, сбрось за борт и тут же возвращайся доложить об исполнении.
В колеблющемся луче фонаря Карлоса, торопливо взбиравшегося по трапу, ярко светились косые струи дождя. К тому времени, когда он добрался до верха, я уже лежал за комингсом люка, расплющившись на палубе.
Через некоторое время с величайшей осторожностью выглянул из-за комингса. Карлос стоял на палубе во весь рост и светил фонарем вниз, в трюм. Я увидел, как появилась седая голова доктора Кэролайна, а за ней и вся его высокая, сутулая фигура в плаще с поднятым воротником. Карлос отступил в сторону. Я услышал резкую, отрывистую команду — слов разобрать не сумел — и они двинулись наискосок в направлении трапа на палубу «А». Впереди Кэролайн, за ним Карлос, упершись лучом фонаря ему в спину.
Я поднялся на ноги, но с места не сдвинулся. Неужели Карлос на самом деле ведет его в каюту? Неужели я ошибался? Возможно ли…
Не успев додумать эту мысль, я уже бежал за ними так быстро, легко и бесшумно, насколько мне это позволяла сведенная судорогой левая нога. Естественно, Карлос вел его к трапу. Если бы он повел его прямо к борту, Кэролайн сразу бы догадался, что его ждет, и бросился бы на Карлоса с неистовой яростью идущего на казнь человека.
Пять секунд, всего пять секунд пролетело с того момента, как я побежал, до того, как я их догнал. Пять секунд — слишком мало, чтобы подумать о грозивших мне убийственных опасностях, слишком мало, чтобы подумать о том, что случится, если Карлос повернет фонарь назад, если трое охранников у пушки случайно поглядят вслед этой маленькой процессии, если Каррерас либо его подручный вздумают высунуться из трюма и проследить, как решается проблема уничтожения мавра, сделавшего свое дело, слишком мало времени, чтобы решить, что же, собственно, я собираюсь делать, догнав Карлоса.
А времени на размышление мне больше отпущено не было. Я находился от них в трех-четырех футах, когда в отблесках света от фонаря заметил, как Карлос перехватил в руке пистолет, взялся за ствол и поднял руку. Она уже дошла до верхней точки и начала стремительно опускаться, когда я, вложив в удар всю свою силу и ярость, обрушил ему на шею сзади тяжелую свайку. Что-то хрустнуло, я подхватил пистолет из его ослабевшей руки, прежде чем он грохнулся на палубу, и потянулся к фонарю. Но промахнулся. Фонарь с глухим стуком упал на палубу, откатился в сторону и остановился, вонзив яркий луч в темноту за бортом корабля. Карлос грузно повалился вперед, задел Кэролайна, и они оба упали рядом с трапом.
— Молчите, — повелительно прошептал я. — Молчите, если хотите жить. — Я бросился за фонарем, лихорадочно ощупал его в поисках выключателя, не нашел, уткнул его стеклом в пиджак, чтобы погасить луч, и тут обнаружил кнопку и выключил фонарь.
— Что, ради всего святого…
— Молчите, — я нащупал спусковой крючок пистолета и застыл неподвижно, до боли в глазах всматриваясь в темноту в направлении трюма и пушки и прислушиваясь, как будто от этого зависела моя жизнь. Как, впрочем, это и было на самом деле. Десять секунд ждал. Ничего. Мне пора было двигаться, больше ждать нельзя. Тридцати секунд Карлосу было более чем достаточно, чтобы избавиться от доктора Кэролайна. Еще несколько секунд, и Каррерас забеспокоится, что случилось с его преданным прихвостнем.
В темноте я протянул фонарик и пистолет Кэролайну.