- Но я ничего не делала, - пролепетала совершенно сбитая с толку Инна Константиновна, понимая, что каким-то образом её сейчас выведут на чистую воду.
- Все. Решайте свои проблемы с законом. Получите там справку о том, что вас можно допускать к студентам и немедленно прибудьте на замену. А то, как помирать, так вас полно, а как работать я один.
- Кто-то ещё умер? - осторожно спросила Инна.
- Пока нет. Но она в больнице в тяжелом состоянии. Ни туда ни сюда, понимаете ли. Ладно, выполняйте.
Мишин дал отбой и команду оружие к бою, а потому считал свою миссию выполненной. Инна Константиновна нервно потерла виски. Тучи над городом стали, в воздухе пахло грозой. Но в прокуратуру сходить можно. Сказать нам всем шеф велел пойти сдаться, так что не по своей воле, а по воле пославшей мя жены. Инна Константиновна попыталась, уже в который раз, осмыслить ситуацию. Что-то не нравилось, что-то настораживало. Но главное, приходилось признать, что за ней следят, или это просто шизофрения. Причем - в эпидемической форме. Шизофрения, больница, стоп - вот оно. Почему весть об инсулине в дом принесла Ирочка? Что это - провокация через глупенькую девочку, просто проверка на вшивость или сотрудничество старшего с правоохранительными органами. Нет, не может быть. Девочка просто защищалась, пытаясь свести свою неудачу на дежурстве до минимума, она просто защищалась, и нечаянно, ненарочно задела цель. Попала.
Что же - от случайностей никто не застрахован. А вот с галлюцинирующей дурой - лаборанткой действительно вышла промашка. Господи, какие мы все нервные, но живучие. Инна нервно хрустнула пальцами и подалась всем телом за дребезжащим телефоном.
- Григоренко, - четко отрапортовала она.
- Тошкин, старший следователь городской прокуратуры. Нам надо задать несколько вам вопросов. Если вас не затруднит - сегодня. Если нет - пришлем повестку.
- Вещи брать? - строго спросила Инна Константиновна.
- Если вы с признанием, то конечно. Не задерживайтесь, - сухо ответил собеседник.
Париж стоит мессы - так кажется. Ничего, сейчас уже известны случаи, когда в депутаты баллотируются прямо из тюрьмы. Там много хороших богатых людей. Там тоже можно жить и сражаться за кафедру.
Но признания - нет. Никто не дождется признания от Инны Константиновны. Не на таковскую напали. Она взяла свой старенький дипломат и аккуратно уложила в него бумаги по диссертации, калькулятор, две шариковые ручки и толстую тетрадь для записей. В случае задержания по подозрению на трое суток работой она обеспечила себя вполне. А там будет видно.
Через пол часа Инна Константиновна уже сидела в кабинете у Тошкина и нервно слизывая холодный пот, которым так богата сегодня её верхняя губа путано, но почему-то честно рассказывала, как все собственно произошло: и об инсулине, и о злобной анонимке на Крылову, и о Танечке - лаборантке.
Тошкин смотрел на неё участливо и удивленно. Такого жениха для Ирочки Инна Константиновна хотела всегда.
- Прошу прощения, пресса, - сказал Максим, презрительно улыбаясь.
- Я Приглашал тебя в номер? - Чаплинский легко подтянул ноги к груди и обнял руками колени. Он бы сел на корточки - здесь можно, но в мягкой, усердно устланной японской материей кровати это было крайне неудобно. - Я звал тебя, Максим? Нет или я стал таким старым и доступным, что меня не ждут даже в квартале красных фонарей? - Наум Леонидович не любил просыпаться вдруг, а уж тем более не любил, когда лозунгом нового дня становились средства массовой информации.
- Мне выйти? - Максим попытался изобразить струнку, но она вяло вытекла из позвоночника, оставляя место только для шарниров. - Извините. Мальчик ударился об молчание и аккуратно подсунул газеты под ноги не выспавшемуся диссиденту.
- Всего лишь, - ухмыльнулся Чаплинский и потянулся за очками. - Всего лишь. Я - то уж подумал - обложили.
Максим задержался в дверях, как бы ожидая дальнейших указаний. А в сущности ему просто было любопытно. Утрется еврейская диаспора провинциальными страстями или все-таки отмоется. И как непрост было был этот Чаплинский, а кое-какие соображения по этому поводу Максим уже наработал и изложил в докладной, кто-то здесь оказался гораздо хитрее него. Чувство большого местного патриотизма охватило его до такой степени, что задумка нового полотна "сеятель раздора "обрела реальные черты выставочной композиции.
- Иди, - выдохнул Чаплинский с удивлением уставившись на заголовок. Иди , я пока почитаю.
- Есть, - Максим щелкнул кроссовками осторожно прикрыл за собой дверь номера. Но на всякий случай присел тут же, рядом на дежурный кожаный стульчик.
На первой полосе газеты, которая явно гордилась призывно красным названием "Рекламный экспресс" и не обращала внимания на недостатки полиграфического исполнения было скромно помещен заголовок "Месть - это блюдо, которое подают холодным. Господин Ч. предпочитает бомбы. Читайте информацию нашего автора на седьмой странице". Наум хмыкнул и на всякий случай налил себе водки - помирать, так с музыкой. Или как говорили раньше его друзья по расшатыванию системы - с утра не выпил - день пропал. На седьмой странице между яростным призывом покупать унитазы у фирм "Мастер Вася" и тут же худеть от лекарственного чая "доктор Саша" Чаплинский обнаружил маленькую заметку, которая сообщала, что в городе находится опасный маниакально настроенный приезжий, который сводит с народом старые счеты с помощью бейсбольной биты и хитроумных лекарственных средств типа бальзама Битнера, а в случае отказа пострадавших принимать его правила игры подкладывает оным бомбу под саму дверь их жилища. Автор предлагал "сдвинуть наши ряды и не употреблять ничего ни внутрь ни снаружи, не посоветовавшись со службой информации МВД области". Наум Чаплинский перечитал заметку ещё раз , пытаясь увидеть в ней глубокий скрытый смысл так неудачно вынесенный на первую полосу. Странное дело - но никакого подвоха, кроме обычных выбрыков общества потребителей он почему - то здесь не нашел...
Но может быть он просто слишком долго не был в этой стране.
- Максим! - зычно крикнул Наум, напоминая себе свою славную худую и крикливую жену Галит. - Максим! - с кем поведешься от того и наберешься, страсть по шумному образу жизни снова давала о себе знать.
- Это что? - спросил Наум, когда Максим аккуратно подпер своим телом дверной косяк . - Это та пресса, которой ты морочил мне голову все утро? Так чтоб ты знал я не пью бальзам Битнера и не играю в бейсбол!
- Это предупреждение , - вяло отозвался продвинутый в вопросах интриг телохранитель. - Дальше последуют условия...
- Какие условия? А если я не соглашусь? то что? Что? - Науму было даже смешно. Нелепая пачкающая руки газетенка претендовала на лавры Нью-Йорк таймс.
- Да вы не волнуйтесь. Сейчас позвонят и все скажут. А бомба это здорово. По - народнически, - одобрил позицию шефа он.