— Тогда ты умрешь так же, как и он. Это я тебе обещаю, Серебряный Череп. Твоя пешка отважно сражалась. Глупая затея, конечно. Но тем не менее смелая. Он полагал, что сможет победить меня. Кровь Серебряных Черепов очень горячая. Последний шанс. Перейдите на службу ко мне, и вы вновь обретете величие.
Аррун вздрогнул от холодного гнева, услышав в голосе Черного Сердца насмешку.
— Я предпочту смерть.
— Тебе стоит только попросить, Дэрис Аррун, и ты ее получишь.
Вновь раздался резкий, тошнотворный смех, и Аррун отключил связь. Ублюдок получил одну из их вокс-бусин. У него теперь был полный доступ к их каналам связи, и он сможет упредить любую их стратегию. Пришло время опять менять тактику.
— Ваши приказы, сэр? — какой бы болезненной ни была гибель командира, но один из воинов должен был заполнить возникшую пустоту. Понимая, что смерть Маттея не должна остановить отделение, они быстро перегруппировались и приготовились мстить за своего сержанта. Аррун кивнул и с мрачной решимостью заговорил с собравшимися воинами. Его воинами. Он перешел на один из многочисленных племенных диалектов Варсавии. Язык звучал гортанно и резко, для неопытного уха он казался агрессивным скоплением гласных. Каждый боевой брат должен был знать все планетарные диалекты. Сейчас Аррун выбрал язык жестоких каннибалов, которые называли себя ксиз. Почему-то он счел это уместным в возникших обстоятельствах.
— Мы закончим это. Закончим сейчас. — Аррун указал на завод. — Если понадобится, мы полностью зачистим это место. Обыщем каждый метр и обследуем каждый километр, пока не избавим планету от Красных Корсаров. А после этого, братья мои, погоним их по всему сектору и заставим их пожалеть, что они вообще вылезли из своих укрытий.
Воины ответили на его слова громогласным ревом, и Аррун воздел к небу когтистую перчатку, словно бросая вызов самой вселенной.
— Мы закончим это, — повторил он.
— Где он?
— Со всем уважением, мой лорд, апотекарий Нарин оставил строжайшие инструкции, и вы должны дать немного времени…
— Уйди с дороги. — В обычно вежливом голосе Бранда появилась острая угроза.
Женщина-доктор из команды простых людей даже не попыталась удержать прогностикара в палате. Она подняла руки, словно сдаваясь, и отвернулась. Нахмурившись, Бранд медленно и с огромным усилием поднялся с кровати. Доктор служила космическим десантникам около двадцати лет и отлично знала, что, когда они приказывают таким голосом, лучше не перечить.
Не обращая внимания на прогностикара, который плелся к двери, она занялась ранеными членами команды. Доктор передала приказ апотекария, и на этом ее обязанности заканчивались. Пусть люди и космические десантники жили на корабле вместе, но их сосуществование не всегда было гармоничным.
Бранд не испытывал столь сильной боли уже много лет. Каждый шаг мучительно отдавался в ребрах. Внутренние органы начали процесс исцеления, и хотя сейчас он не был готов к бою, Бранд знал свою физиологию достаточно хорошо, чтобы понимать, что идет на поправку. Он чувствовал себя разбитым, тело ныло, покрытое синяками и ссадинами, но это лучше, чем быть мертвым. Бранд молча вознес хвалу Императору и, добравшись до панели управления в апотекарионе, включил вокс.
— Прогностикар Бранд вызывает капитана Арруна. Назови свое текущее местоположение. — Голос казался сейчас слабым. Он всегда разговаривал тихим шепотом, но сейчас в нем не чувствовалось былой силы. Прогностикар знал, что чудом выжил после ранений, полученных в бою с Тэмаром, но раздражение действовало лучше любых болеутоляющих, притупляя болезненные ощущения и заставляя думать о гораздо более неприятных вещах.
— Капитан Дэрис Аррун отсутствует на «Грозном серебре», прогностикар Бранд.
Голос Волькера Страуба доносился из каждой стены и обтекал психические ощущения Бранда. Каждый волосок на его теле встал дыбом от безликости голоса, и Бранда укололо мимолетное сожаление. Волькер был таким многообещающим. Бранд отлично помнил жаркие споры в Прогностикатуме относительно будущего Страуба.
— Тогда где он?
— Капитан Дэрис Аррун высадился на поверхность Гильдара Секундус четыре минуты тридцать одну секунду назад, прогностикар Бранд.
Ему следовало догадаться, что Аррун не сумеет сдержаться. Следовало догадаться, что привычка капитана сначала действовать, а потом думать приведет к этой глупости. Ему нужно было принять меры, чтобы удержать импульсивного глупца на борту. Следовало, следовало, следовало. Но Бранд лежал в целительном стазисе и не мог остановить его. Сожалеть было не о чем.
И снова Бранд лишился дара речи, но на этот раз не из-за ранений. В нем бурлила смесь гнева и ужасного предчувствия.
— Открой мне вокс-канал с планетой, — сказал он низким, угрожающим голосом. — Я хочу поговорить с ним… лично.
Серебряные Черепа, нашедшие Портея в грязной столовой, испытали двоякие чувства.
Действительно, то, что они отыскали боевого брата, которого до этого времени считали погибшим в бою, было поводом для торжества. Но найти и выяснить, что у него кое-что отняли, было куда менее радостным.
— Дайте мне цепной меч, — прорычал он надтреснутым и напряженным голосом. — Дайте мне болтер, дайте болт-пистолет — да хоть нож. Я найду этого ублюдка и вырежу ему сердце. — Сержант поднялся с пола, всем своим видом выражая решимость. На нем был лишь изодранный нательник, его лицо казалось таким же темным, как грозовое небо снаружи. Портей был весь в крови, грязный и разъяренный. — А затем, когда я вырежу ему сердце, то изрублю его. Кусок за куском, а потом заставлю его сож…
— Успокойся, брат, — сказал Дасан, стараясь казаться спокойным и рассудительным. Его едва ли могло обрадовать то, в каком состоянии находился брат-сержант. Дасан почувствовал, как внутри закипает ярость. — С тобой все хорошо. Ты жив и не сломлен. Пока этого достаточно.
Портей почувствовал неуверенность в словах Дасана. Боевой брат сомневался. Чувствовать, как его ближайший товарищ колеблется, было для него мучительно. Но самой ужасной была жалость.
Он стал изгоем, лишенным генетического семени. Его наследие похитили. Несмотря на то что Портея нашли, он остался потерянным для Серебряных Черепов, возможно, навсегда. На миг его охватило безумие, и сержант зарычал.
— Слава предкам, что я пока могу сражаться. И не хочу, чтобы то, что я жив и «этого достаточно», определяли мою дальнейшую судьбу, брат, — ответил он, растирая запястья, где прежде были оковы. — Я пойду в бой и принесу праведное возмездие этим предателям. Лучше погибнуть здесь, в битве. Куда лучше, чем влачить существование в стыде и бесславии, запертым в камере, проклятым теми, кто прежде звал меня собратом.
Его отчаяние и горечь были неподобающими, и он это понимал. В глазах Дасана вспыхнуло что-то похожее на сочувствие, но их прервали прежде, чем сержант успел ответить.