Губы малышки дрожат.
— Но она говорит неправду!
— Это весь мир врет, — шепчет Фелисити. — А не мы с тобой.
Она протягивает девочке куклу, и Полли прижимает ее к груди.
— Однажды я стану богатой женщиной, Полли. Я буду жить в Париже, без папы и мамы, и ты сможешь уехать и жить со мной. Ты бы этого хотела?
Девочка кивает и берет Фелисити за руку, и они вместе идут по дорожке, с вызывающим видом здороваясь со знакомыми, обе страдая от свежих ран…
Общество Гиппократа обосновалось в очаровательном, хотя и немного потрепанном здании в Челси. Дворецкий принимает наши пальто и ведет через просторную гостиную, где несколько джентльменов курят сигары, играют в шахматы и спорят о политике, и приводит в самую большую библиотеку, какую только мне доводилось видеть. По углам стоят разнообразные кресла. Некоторые придвинуты к камину, в котором ревет огонь, как будто он тоже участвует в дебатах. Ковры здесь персидские и такие старые, что местами протерлись насквозь. Книжные полки набиты так, что, кажется, туда уже не втиснуть ни листочка. Медицинские учебники; научные исследования; греческий, латинский… все это выстроилось ровными рядами. Мне бы хотелось сидеть здесь и читать недели подряд.
Нас приветствует доктор Гамильтон. Это мужчина лет семидесяти, с седыми волосами, на макушке основательно поредевшими.
— А, вот и вы! Хорошо, хорошо. Наши люди приготовили настоящий пир. Давайте не будем заставлять их ждать.
За столом нас — двенадцать человек, доктора, писатели, философы с супругами. Беседа идет воодушевленно и интересно. Человек в очках на дальнем конце стола страстно спорит с доктором Гамильтоном.
— Я вам говорю, Альфред, социализм — это путь в будущее! Никакого деления на классы, а возможно, и конец собственности! Полная социальная гармония. Это утопия, до которой можно дотянуться, и ее имя — социализм!
— Ох, Уэллс, лучше займитесь сочинением фантастических романов, старина. Мне очень понравилось про путешествия во времени. Правда, там странный конец.
В разговор вступает мужчина с красными щеками и основательным животом.
— Уэллс, вы, возможно, подбиваете нас вступить в Фабианское общество?
При этих словах все посмеиваются. Некоторые поднимают бокалы:
— Послушайте, послушайте его!
Мужчина в очках извиняется:
— Мне очень жаль, но я должен сейчас уйти, так что не могу продолжить спор с вами на такую интересную тему. Но я вернусь к ней при нашей следующей встрече.
— Кто этот джентльмен? — тихо спрашиваю я.
— Мистер Герберт Джордж Уэллс, — отвечает мне краснощекий. — Вы можете знать его как Г. Дж. Уэллса, романиста. Хороший человек. Основательный ум. Но свихнулся на социализме. Жить без королевы? Без землевладельцев, в какой-то совместной общине? Анархия это, вот что я скажу. Чистое безумие. А, вот и десерт!
Молчаливый дворецкий ставит перед ним большую тарелку со сливочным суфле, и краснощекий с удовольствием погружает в него ложку.
Мы говорим о науке и религии, книгах и медицине, о бальном сезоне и политике. Но главенствует за столом мой отец, блистающий остроумием и индийскими сказками.
— И еще случилась одна история с тигром, но, боюсь, я и так уже злоупотребляю вашим вниманием, — говорит отец, и в его взгляде я снова вижу веселые искры.
Но гости полны любопытства и требуют его удовлетворить.
— Тигр! — восклицают они. — Нет, что вы, вы должны обязательно о нем рассказать!
Польщенный отец слегка наклоняется вперед. Его голос звучит мягко, успокаивающе.
— Мы в течение месяца снимали дом в Лакнау, желая убежать от бомбейской жары.
— Лакнау! — удивляется джентльмен с жидкими мягкими волосами. — Я очень надеюсь, что там вы не столкнулись с мятежными индийскими сипаями!
Все тут же ударяются в обсуждение известного индийского восстания, случившегося много лет назад.
— Подумать только, эти дикари убивали невинных британских горожан, и это после всего, что мы для них сделали! — кудахчет чья-то супруга.
— Но мы сами виноваты, дорогая леди, — возражает доктор Гамильтон. — Как можно требовать, чтобы индуисты и мусульмане прикусывали патроны, смазанные свиным и говяжьим жиром, когда это противоречит их религиозным убеждениям?
— Да будет вам, старина, вы ведь не оправдываете резню? — говорит мужчина с жидкими волосами.
— Безусловно, нет, — соглашается доктор Гамильтон. — Но если мы хотим оставаться великой Империей, мы должны проявлять большее понимание душ и умов других народов.
— Мне бы хотелось услышать историю мистера Дойла о тигре, — говорит женщина с неким подобием тиары на голове, напоминая всем, от чего они отвлеклись.
Все соглашаются с ней, и отец продолжает рассказ:
— Нашей Джемме было тогда около шести лет. Она очень любила играть в саду, окруженном высокими деревьями, а наша экономка Сарита развешивала для просушки белье и наблюдала за ней. Той весной от деревни к деревне пронеслась новость: рядом с жильем видели бенгальского тигра, очень наглого, если можно так сказать. Якобы это был тот самый зверь, который незадолго до этого напал на рынок на окраине Дели и до смерти перепугал там всех. За его поимку объявили вознаграждение в сто фунтов стерлингов. Но никому и в голову не могло прийти, что тигр доберется до наших мест!
Все шеи вытянулись в сторону отца, а он просто купался во внимании.
— И вот однажды, когда Сарита затеяла очередную стирку, Джемма играла в саду. Она, видите ли, была рыцарем с деревянным мечом. Она была очень грозным рыцарем, хотя я даже не представлял, насколько грозным. И вот я, сидя в своем кабинете, вдруг услышал снаружи крик. Я выбежал посмотреть, что там происходит. Сарита звала меня, и глаза у нее были огромными от страха. «Ох, мистер Дойл, только посмотрите… вон там!» В наш сад вошел тигр, и он направлялся прямо туда, где играла со своим деревянным мечом Джемма. Рядом со мной возник наш слуга, Радж, и так осторожно, незаметно выхватил меч, тот как будто сам собой появился в его руке. Но Сарита удержала его. «Если ты сейчас бросишься к нему, ты его только подстрекнешь, — сказала она. — Надо подождать».
За столом воцаряется напряженное молчание. Гости зачарованы рассказом отца, а отец радуется, что у него такие внимательные слушатели. Что он действительно отлично умеет, так это рассказывать.
— Должен вам сказать, что это было самое длинное мгновение в моей жизни. Никто из нас не осмеливался шевельнуться. Никто не осмеливался даже дышать. А Джемма спокойно продолжала играть, не замечая ничего, пока наконец огромная кошка не оказалась прямо перед ней. Тогда Джемма выпрямилась и уставилась на него. Они смотрели друг на друга, как будто каждый из них гадал, что представляет собой другой, как будто они ощущали некое родство душ. Наконец Джемма положила на землю свой меч. «Тигр, милый, — сказала она, — ты можешь идти себе дальше, если не хочешь ничего плохого». Тигр посмотрел на меч, потом снова на Джемму — и беззвучно прошел мимо моей малышки, тут же исчезнув в джунглях.