В унылом ландшафте попадаются редкие пятна цвета — примитивные рисунки на утесах. Лодка плывет мимо изображений пугающих призраков, их плащи развеваются, и видны души, которые они пожрали. Водяные нимфы обдирают кожу со своих жертв, прикованных к скалам. Маковые воины в рваных рубашках и проржавевших кольчугах. Черные птицы, кружащие над полями сражений. Кто-то, похожий на Амара, пристально смотрит со скалы — белый конь, призрачный шлем… — и мне хочется не видеть этого. Рисунков слишком много, здесь вся история, я не в силах впитать все это. Но одно изображение приковывает мой взгляд; на скале нарисована женщина, стоящая перед могучим деревом, она приветственно раскинула руки… Туман снова сгущается, и я уже ничего не вижу.
— Там что-то есть впереди! — кричит Пиппа. — Малый ход!
— Я не… матрос… и не пират, — выдыхает Энн между взмахами весла.
Мы всматриваемся вперед, пытаясь понять, что там такое. Огромная скала перегораживает ущелье. В ней две дыры наверху и широкое отверстие внизу, и все это похоже на исказившееся в крике лицо.
— Рулим ко рту! — кричит Пиппа, перекрывая шум воды.
Лодка со свистом рушится вниз на перепаде воды, и нас подхватывает более сильное течение. Мерси визжит, когда волна перехлестывает через борт. Мы ничего не можем сделать, нам не под силу справиться с бешеным потоком. Лодка раскачивается и вертится, у всех нас начинается тошнота.
— Мы разобьемся! — кричит Пиппа. — Надо держать ее ровно!
— Мы должны попасть в проход! — визжит Фелисити.
— Вы с ума сошли! Нам нужно остановиться… — говорю я, но тут мне в лицо плещет вода.
Она воняет серой.
— Я дочь адмирала, и я вам говорю — мы должны править в тот тоннель! — рявкает Фелисити как настоящий командир.
— Мы приближаемся к скале! — чуть ли не рыдает Пиппа. — Сделайте же что-нибудь!
— Вы слышали Фелисити? Держим на туннель! — кричу я. — Изо всех сил! Не лениться!
Мы налегаем на весла, и я удивляюсь силе наших рук и сердец. Мы гребем ритмично, и вскоре лодка выравнивается и направляется ко «рту». Еще четыре мощных удара веслами — и мы проскакиваем через него. Река успокаивается и несет нас в глубь Зимних земель.
Мы восторженно кричим, радуясь победе над рекой, и поскольку рядом нет никого, кто велел бы нам поумерить эмоции, шум продолжается добрую минуту.
— Ох, смотрите! — вскрикивает Пиппа.
С горестного неба льется разноцветный свет. Унылые облака уступают клубам цвета пурпура и индиго, розовым и золотым. А потом мы видим звезды! Несколько звездочек падают с небес и гаснут где-то вдали. Небо здесь громадно. Я чувствую себя маленькой и незначительной — и в то же время такой большой, как никогда прежде…
— Как это прекрасно! — говорю я.
Пиппа раскидывает руки.
— Подумать только, а мы могли и не увидеть всего этого!
— Нам еще и вернуться надо, — предостерегаю я.
Из глубины реки поднимаются водяные нимфы; мягкие плавные арки их серебристых спин кажутся отражением звездного неба над нашими головами.
— Ох, а это кто такие? Русалки? — спрашивает Мэй и наклоняется, чтобы рассмотреть нимф получше.
Энн оттаскивает ее от борта.
— Лучше тебе этого не знать.
— Но они такие красивые!
Мэй тянет руку к воде.
— А знаешь, почему они так хороши? Они обдирают с людей кожу и моются ею вместо губок! — сообщает Энн.
— Чтоб мне провалиться!
С выражением ужаса на лице Мэй отдергивает руку и хватается за весло.
Река поворачивает. Над ней снова повисает туман, густой, как белые облака. Лодка останавливается у выступа замерзшего берега.
— Вы что-нибудь видите? — спрашивает Пиппа, козырьком поднося ладонь к глазам и всматриваясь в туман.
— Ничегошеньки, — отвечает Бесси.
Она крепко сжимает в руке свою палку.
— Там может быть что угодно, поджидать нас, — тихо говорит Энн.
Лодка не желает двигаться дальше. Похоже, здесь и есть пункт нашего назначения. Борт опускается, мы выбираемся на берег. Лодка отходит от суши, погружается в туман и исчезает.
— И что нам теперь делать? — спрашивает Мэй. — Как мы вернемся обратно?
Бесси резко хлопает ее по руке.
— Заткнись! Мы вперед пойдем!
Туман еще плотнее; куски пейзажа возникают из него, как фантомы. Мы идем сквозь голый лес, с деревьями, похожими на чахлые призраки. Искривленные ветви пронзают туман тут и там. Тишина. Ни звука вокруг, кроме нашего прерывистого дыхания.
Что-то задевает мое плечо. Я оборачиваюсь, но ничего не вижу. Но оно появляется снова. Надо мной. Я смотрю вверх — и вижу покачивающуюся голую ногу.
— Ох, боже! — вскрикиваю я.
На ветке висит тело женщины. Колючие ветки обвились вокруг ее шеи, привязав к дереву. Кожа приобрела серовато-коричневый цвет коры, а ногти изогнулись и пожелтели. Глаза женщины закрыты, и я благодарна судьбе за это.
Но она здесь не одна. Теперь я вижу их сквозь туман, везде вокруг нас. Тела, висящие на ветвях, как чудовищные фрукты. Нечестивый урожай.
— Дж-джемма… — шепчет Энн.
Глаза у нее стали как блюдца, она сдерживает крик… как и все мы.
Пиппа оглядывает тела со смесью отвращения и печали.
— Я не такая, как они. Я не такая.
И разражается слезами.
Фелисити тащит ее в сторону.
— Конечно, ты не такая.
— Я хочу вернуться. Вернуться в школу Спенс. К жизни. Я больше не могу здесь находиться! Не могу!
Пиппа на грани истерики. Фелисити гладит ее по волосам, пытается успокоить, тихонько говоря что-то на ухо.
— Это вот сюда они бы затащили нас, если бы не мисс Пиппа, — говорит Бесси.
Она резко дергает за грязный подол платья трупа и отрывает большой кусок. Обернув его вокруг палки, Бесси протягивает палку Энн:
— Ты это подожги, чтобы нам лучше видеть. Я не люблю огонь.
Энн достает из кармана коробок спичек. Она пытается зажечь одну, другую, но на четвертой сдается.
— Наверное, отсырели в лодке.
Бесси проявляет решительность:
— Я не пойду дальше, если у нас не будет факела.
Я прикасаюсь к палке и пускаю в ход магию. Факел загорается.
Мне противно, и все же я должна знать, а потому я тянусь к болтающейся руке. Я ощущаю холодную, твердую плоть, и от испуга малая толика магии вырывается из меня. Тело вздрагивает, я отскакиваю назад.
— Джемма… — в ужасе выдыхает Энн.
Налетает бешеный ветер, он трясет висящие на деревьях тела, как листья. Их глаза внезапно открываются, черные, как смола, с красными веками. Чудовищный хор пронзительных криков, стонов и низкого злобного ворчания неожиданно разбуженных тварей заполняет лес, оглушая нас. Сквозь все это я слышу пугающий рефрен, прорывающийся прямо мне в душу: «Жертва, жертва, жертва…»