Она улыбается, довольная, что я прошу у нее совета.
— Правда. Я не ужилась бы с ним, но тебе он, возможно, прекрасно подойдет.
Боже, она сегодня просто фонтанирует сомнительными комплиментами.
— Ты не считаешь, что он красивый?
Маура накручивает на палец рыжий локон.
— Я допускаю это. Красивым его считает Рори. А вот что думаешь ты? Это ведь тебе предстоит разделить с ним постель.
— Маура! — Я обиженно прячу лицо в ладонях.
— Тебе-тебе. Ну давай, Кейт, мы ведь сестры. Ты считаешь его красивым?
Я киваю, вспоминая его губы у своего запястья.
— Это будет хорошая партия. У МакЛеодов никогда не было особых проблем, и у него отличные перспективы. Он мог бы заполучить любую девушку в городе. Видела, как Рори смотрела на него в церкви на прошлой неделе? Но он даже не глядит на других девушек. Очевидно, что он тебя боготворит.
— Правда? — спрашиваю я, и Маура утвердительно кивает.
Если бы мы с сестрами были бы обычными девушками, могла бы я жить с Полом в Нью-Лондоне? Когда он навещал нас в последний раз, он много рассказывал мне об этом городе. О ресторанах с пряными, экзотическими мексиканскими блюдами; о долгих прогулках, которые он совершал по причалу, чтобы посмотреть на заходящие в гавань корабли; о зоопарке, где содержатся животные со всех уголков мира. Это звучало захватывающе; каждый день в Нью-Лондоне мог бы стать приключением. И Пол хочет показать мне этот город.
Если бы я была храброй девушкой — такой же рисковой, как Арабелла, — я бы тоже всего этого хотела, как хочет Маура. Когда она говорит о Нью-Лондоне, ее глаза загораются, словно две свечи.
Иногда мне кажется, что Пол выбрал не ту сестру.
Маура как кошка растягивается на кожаной скамье.
— Я же вижу, как мечтательно он на тебя смотрит, когда ты этого не замечаешь. Его глаза начинают так сверкать…
— Сверкать? — поддразниваю я. — О, небо!
— Ты не должна смеяться, Кейт. Я думаю, он будет тебе хорошим мужем. Только вот… — Маура колеблется. — Как ты думаешь, ты влюблена в него?
— Не знаю, — честно отвечаю я. — Я о нем беспокоюсь.
— А твое сердце бьется сильнее, когда он рядом? — Яркие глаза Мауры становятся мечтательными. — В моих романах сердце героини в таких случаях всегда бьется. Ты чувствуешь, что ты на грани обморока, когда он касается твоей руки? Или произносит твое имя? Ты чувствуешь, что можешь умереть, если разлучишься с ним хоть на день?
Это она-то собралась быть прагматичной? Я трясусь от смеха.
— Нет, не могу сказать, чтоб со мной такое происходило.
Она недовольно хмурит брови.
— Тогда, должно быть, это не любовь. Во всяком случае, пока еще не любовь.
В тот же миг, как мы заходим в дом, к нам бросается Елена. Она хочет услышать, как все прошло. Мы втроем располагаемся в гостиной: Елена опять восседает в синем кресле, а Маура подскакивает на краешке софы, рассказывая о произведенном нами впечатлении. Я в полном изнеможении сижу на другом краю софы, но моя совесть не дает мне покоя, пока я наконец не благодарю Елену и не рассыпаюсь в заверениях, что нам очень пригодились ее уроки. Маура угощает ее подробностями о том, какой большой и пышный дом у семейства Ишида, какие там шелка и канделябры, каким смелым и модным было платье Саши и как Кристина сообщила, что в воскресенье они с Мэтью Колльером объявят в церкви о своей помолвке.
— Скоро придет и ваш черед, Кейт, — говорит Елена. — Пока вас не было, заезжал мистер МакЛеод. Он очень сожалел, что не застал вас.
Маура смеется:
— Я же говорила! Он по тебе сохнет!
— А вы тоже по нему сохнете? — Глаза Елены словно два прожектора.
Я прячу лицо у гнутой спинки дивана и со стоном отвечаю:
— Не ваше дело!
— Кейт! — возмущается Маура. — Не груби!
Хочу отметить, что причиной моей грубости стало Еленино любопытство, но, по правде говоря, она отнюдь не первая, кто задает мне этот вопрос. О Поле меня без всякого смущения расспрашивали Саши и Рори, миссис Уинфилд и миссис Ишида делали весьма прозрачные намеки, Маура терзала меня расспросами по пути домой. Мне не будет покоя, пока я не объявлю свое решение. Это может растянуться на целых десять недель.
— В действительности это мое дело. Ваш отец нанял меня, чтобы вы, барышни, были должным образом устроены.
Она сказала «устроены», а не «вышли замуж», но ее прямолинейность все равно унизительна. Значит, Отец не доверяет мне самой найти себе мужа и перепоручает это дело гувернантке.
— Нельзя вступать в необдуманный брак, Кейт. Если у вас есть сомнения, мы можем обсудить их с вами. У вас есть альтернатива — вы можете вступить в Сестричество.
— Не хочу я в Сестричество, — огрызаюсь я.
Елена подается вперед, постукивая пальцами по деревянному подлокотнику кресла.
— А за мистера МакЛеода вы хотите?
— Не знаю, — уныло говорю я и поднимаю глаза. — Я не знаю, что мне делать.
— Как не знаешь? — настаивает Маура. — У тебя же осталось всего…
— Я помню! — ору я. — Десять недель! Ты правда думаешь, что я могу об этом забыть?
— Кейт… — Маура выглядит потрясенной: я крайне редко повышаю на сестер голос.
— Оставьте меня в покое, пожалуйста, — молю я, выбегая из комнаты. — Я просто хочу побыть одна!
— Кейт! — кричит мне вслед Маура, но Елена велит ей оставить меня в покое.
Я выскакиваю из дому, даже не захватив с собой плаща. Я почти бегу, сама не зная куда — бежать-то мне некуда. Я спотыкаюсь на своих идиотских каблуках; больше всего на свете я хочу скинуть ботинки и бежать босиком, как привыкла. Мне надоел корсет, и нижние юбки, и каблуки. У меня болит голова, потому что косы заплетены слишком туго, и в кожу впиваются шпильки. Меня измучили попытки стать безупречно воспитанной барышней, умной дочерью, идеальной заменой матери младшим сестрам, достойной потенциальной женой…
Не хочу! Я хочу просто быть собой. Просто Кейт. Почему же этого недостаточно?
Я выхожу на маленький лужок за сараем. Я хочу просто спрятаться там, где никто меня не найдет.
И тут меня осеняет вдохновляющая идея. Это неправильно, конечно, но я устала поступать правильно.
Я разуваюсь, пинаю ботинки ногой, и они приземляются в тени старой корявой яблони. Я не делала этого уже несколько лет и не уверена, что нужные навыки сохранились, однако все равно делаю попытку. Я хватаюсь за узловатые, толстые ветви возле мой головы и начинаю карабкаться наверх. Конечно, выгляжу я при этом не слишком-то изящно. Чулки немедленно рвутся, а вес нижней юбки почти заставляет меня упасть. С минуту я обнимаю дерево, стараясь восстановить равновесие, но потом выравниваюсь и подтягиваюсь выше. Теперь я сижу на третьей снизу ветке, футах в пяти от земли, мои конечности болтаются в воздухе. О, как хохотала бы я в детстве при виде такой картины! Тогда я легко забиралась гораздо выше.