Мирия кивнула и произнесла вслух следующую строчку:

— Когда ты заслужишь прощение, мы примем тебя обратно.

Резкими энергичными движениями она состригла светлые волосы Ионы, пока не осталась лишь голая кожа, покрытая неглубокими порезами.

— До тех пор ты для нас — никто.

После этих слов клятва была скреплена, и боевые сестры, отступив на два шага назад, отвернулись. Мирия сделала это последней, крепко сжимая в руке рукоять ножа.

— Смотрите на меня, не видя меня, — со вздохом произнесла Иона, читая последние строки. — Узнавая меня, узнайте лик страха, ибо отныне у меня нет иного лица. Я стою пред вами — сестра-репентистка, до тех пор пока на меня снова не снизойдет благодать.

— Да будет так! — Галатея склонила голову, и все в часовне последовали ее примеру. Иона миновала их и направилась к одинокой госпоже у дверей часовни. Два нейрохлыста, носимые госпожой, начали жужжать и потрескивать смертоносной энергией. В руке она сжимала изодранный красный капюшон. Иона надела его, и они ушли.

Ла-Хайн нарушил тишину довольным ворчанием.

— Не совсем то, чего я хотел, но сойдет. — Он лаконично кивнул и щелчком пальцев подозвал декана. — Что ж, до встречи на Благословении, канонисса?

Галатея ответила кивком.

— До встречи, лорд-диакон. Да пребудет с вами Его свет!

— И с вами.

Делегация пастыря удалилась, оставив боевых сестер в одиночестве. Канонисса жестом всех освободила.

— А сейчас покиньте меня. Что с вами делать, я решу позже.

Селестинки сделали, как им было велено, лишь Мирия не сдвинулась с места, по-прежнему сжимая рукоять ножа.

— Иона не подходит для клятвы, — без вступлений начала она. — Для нее это смертный приговор.

Галатея выхватила из руки Мирии нож.

— Бестолковая! Своим самопожертвованием она спасла тебе жизнь, женщина. Тебе и всему твоему отделению.

— Так неправильно.

— Это был ее выбор! Ты сама знаешь, что редко кто надевает покров репентистки по собственной воле. Даже лорд Ла-Хайн не смог отрицать благочестие и силу рвения, которые Иона сегодня продемонстрировала. Ее поступок отбросил любые сомнения в преданности твоего отделения и нашего ордена… — Галатея отвернулась. — Да и каким путем она еще могла пойти? После всех страданий от рук этого чудовища… Почетная смерть — лучшее, на что она может рассчитывать.

— Что Ваун с ней сотворил? — с трудом сглотнула Мирия. Одни лишь мысли о таких вещах причиняли ей боль. — Какие ужасы сумели пробить ее щит веры?

— Колдуны в состоянии заглядывать в самую глубину человеческой души. Они отыскивают там трещины, которые мы ото всех прячем, и превращают их в зияющие дыры. Пожалей свою сестру, Мирия, и молись Катерине, чтобы тебе никогда не выпало то, что пережила Иона.

Оставшись одна, Мирия встала на колени перед алтарем и вознесла молитвы святым и Богу-Императору ради сохранения Ионы. Стать сестрой-репентисткой означало отбросить любые мысли о выживании и драться, будучи одержимой праведной страстью. Подгоняемые в битву хлыстами своей госпожи, репентистки по праву считались самыми яростными и ожесточенными из боевых сестер. Их бесстрашные атаки повергали врагов в дрожь, когда те пробивались сквозь строй еретиков, размахивая мощными цепными мечами-эвисцераторами. Долг репентистки Императору считался выплаченным, если она умирала или получала прощение. Говорили, что они пребывали в том благодатном состоянии, к которому стремятся все, но мало чье сердце настолько чисто, чтобы его постичь. Каждый день и каждый вздох этих женщин сам по себе являлся актом самонаказания и покаяния во имя Золотого Трона, а свою праведность они превращали в оружие, столь же острое, как их смертоносные мечи.

Прежде Мирия видела репентисток на поле боя, но не могла представить среди них одну из своих сестер. Искренность жертвы Ионы поразила ее в самое сердце; придется сильно постараться, чтобы оправдать эту жертву. В тот самый миг Мирия поклялась, что добьется того, чтобы Торрис Ваун был предан суду.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Люк раскрылся, подобно разводному мосту, позволяя порывам благоухающего предрассветного воздуха Невы ворваться в грузовой отсек. Задумчиво потирая свою физиономию, пилот шаттла смотрел на трех женщин у края люка. Он размышлял о том, удастся ли ему получить особое разрешение на время Благословения за то, что он перевозит адептус Сороритас с орбиты на землю. Само по себе это не имеет большой значимости, но они — святые женщины, а это должно как-то отразиться на его ежегодных десятинах.

Самая высокая, темнокожая и кудрявая женщина одарила его предостерегающим взглядом темных глаз. Пилоту хватило ума все понять и сделать вид, будто он занят плохо прикрепленной грузовой сеткой. Лучше не вмешиваться и позволить им спокойно завершить свои дела. Как только она отвернулась, пилот вновь украдкой взглянул на троицу. На протяжении всего пути, пока он лавировал по воздушным коридорам, направляясь к портовому комплексу Норока, они держались вместе, тихо переговариваясь в задней части отсека. Время от времени миловидная шатенка тихо всхлипывала, а другая, стройная смуглянка — самая красивая, с точки зрения пилота, — все пыталась шепотом ее успокоить.

Будь они боевыми сестрами, он ни за что бы не рискнул остаться с ними в одном помещении, но Сестры Битвы многолики, а эти три были простыми медичками. Сестрами-госпитальерками, как они сами себя называли. Пилот расслабился, представляя, как он мог бы ночью развлечься с ними в постели.

Словно почувствовав его настрой, высокая сестра отделилась от группы и подошла к пилоту.

— Не могли бы вы оставить нас на пару минут? Одних.

— Ну, — забуксовал он. — Тут вот какое дело… Вы сказали, что это не займет много времени. А мне еще нужно забрать с платформы коммерческой станции скоропортящийся груз для эпикурейцев города Метис, — пилот неопределенно махнул в сторону океана. — Я не могу просто так терять время.

— Нет, — возразила женщина, — можете. И будете! Я — служительница Божественной имперской церкви. Догадываетесь, что это значит?

— Я должен… выполнять то, что вы скажете?

— Рада, что мы поняли друг друга. — Она повернулась к нему спиной и направилась обратно к своим сестрам, спускающимся на площадку космопорта.

— Ты точно не хочешь, чтобы сестра Зоя или я пошли с тобой? Тебе ведь не обязательно нести бремя скорби в одиночку, Верити.

Девушка с трудом сглотнула, глядя, как первые лучи восходящего солнца венчают далекие горы. Ветер доносил соленый морской воздух.

— Инара, нет. Вы и так достаточно много сделали для меня. — Верити выдавила слабую улыбку. — Дальше я должна справляться сама. Это дело семьи.

— Мы все семья, — мягко сказала Зоя. — Все мы — сестры, связанные если не кровью, то долгом.