И вот как-то раз вышла эта субмарина в море на боевое патрулирование и исчезла бесследно. Скорее всего, погибла со всем экипажем. И было это в 1916 году. Ведьма даже Насте так больше ничего и не сказала. Видать, как-то связана она с теми давними событиями. Может, кто-то из ее предков погиб на той субмарине, и у них в роду было принято погибших поминать? Никто не знает…
– Ишь, обормоты, задница моя им понравилась! Фигурка, попка-персик… Ну смотрите, мне не жалко… Та-а-к… А теперь опять мою ориентацию обсуждают. И не надоело?
Ольга усмехнулась, направляясь к выходу из трюма. Ее чуткий слух улавливал самые незначительные звуки, недоступные слуху обычного человека. Пройдя через шлюз и оказавшись на борту «Персея», она отправилась в свою каюту, размышляя об услышанном…
Все окружающие считают ее лесбиянкой. Хотя ведь, формально, они правы. Чем еще можно объяснить ее поведение? А может, все-таки надо было пересилить себя, выйти замуж и жить «как все»? Потому только, что так «положено»? Ну и что это была бы за жизнь? Каждый день ломать себя, насилуя собственное «Я»? Нет! Ни за что! – в который раз говорила она себе. И тогда бы они никогда не встретились с Настей… Кто бы мог подумать – в огне войны… Каждый рейд может стать для нее последним…
Но это ее работа, которую она умеет делать, и к тому же неплохо. Учителя были хорошие… Что тогда, что сейчас… Боишься ли ты смерти, Ольга? Сложный вопрос. Ее не боятся только дураки и дети, поскольку они не знают, что это такое. Сколько раз костлявая была рядом с тобой, сколько раз вы смотрели друг другу в глаза. Один раз она все-таки настигла тебя… Но ты и тут сумела перехитрить ее, «смертью смерть поправ», как сказано в Писании…
Войдя в свою каюту, Ольга по привычке глянула в зеркало. На нее смотрела стройная черноволосая женщина с зелеными глазами, облаченная во флотский мундир. Она всегда следила за своей внешностью, независимо от того, где находилась и была ли на ней в этот момент военная форма или гражданская одежда. Женщина должна всегда оставаться женщиной – это была ее крылатая фраза.
Подойдя к рундуку, достала пакет с заранее приготовленными вещами. Этот вопрос они специально обсуждали с адмиралом и их «инквизитором» – начальником службы безопасности полковником Детмерсом. Оба идею одобрили. На выполнение задания она полетит в гражданской одежде. Если ее машина будет сбита и придется совершить посадку на вражеской территории, то в гражданской одежде будет проще скрыться. Хоть это и противоречит какой-то конвенции, но кто сейчас соблюдает эти условности…
Всяческие конвенции вообще принимаются людьми, далекими от войны. Детмерс по своим каналам раздобыл специально для нее импортные вещи, где абсолютно все, вплоть до трусиков, лифчика и колготок было изготовлено далеко за пределами Федерации.
Ничто не должно свидетельствовать о ее принадлежности к Федерации вообще и к Военно-Космическому Флоту в частности. Пора переодеваться. Сбросив с себя все до последней нитки и убирая форму в рундук, Ольга опять взглянула в зеркало.
– Да-а… Все-таки красивая ты баба. Недаром мужики западают…
Тренированное, слегка загорелое тело. Как-то раз, когда они, уставшие после бурных ласк, лежали обнявшись и отдыхали, Настя спросила: «Оленька, извини меня, конечно, за любопытство… Но неужели ты и впрямь с мужиками никогда не пробовала?» Ольга ответила честно: «Не могу, Настенька. Сколько раз пыталась себя пересилить, убедить, что это совершенно нормально и естественно. Но… не могу. Просто с души воротит».
Решив пока не одеваться, Ольга подошла к койке и нырнула под одеяло. Пилоту перед полетом положен отдых. Хоть заснуть все равно не удастся, отдохнуть все-таки надо. Вскоре она должна занять место в кабине своей «Ведьмы». Почему же, однако, так тоскливо на душе? Гложет предчувствие беды.
– Думай лучше о выполнении задания! – сказала она сама себе. Но разные мысли лезли в голову…
Лампочка аварийного освещения уже еле-еле светилась. Заряд аккумуляторов подходил к концу. Старший офицер подводной лодки «Барс» лейтенант Верещагин сидел на ящике с инструментами возле кормового торпедного аппарата и стучал молотком в железный борт субмарины. «Барс» лежал на глубине около сорока метров на дне Балтийского моря. Лейтенант был единственным в кормовом торпедном отсеке, кто остался более-менее цел после того, как страшный удар подбросил субмарину и она, погрузив нос, стала с большим дифферентом проваливаться на глубину.
Сначала ничто не предвещало беды. Пять дней назад они вышли из Гельсингфорса и заняли позицию на выходе из Ботнического залива в Балтийское море возле Аландских островов. Был сентябрь 1916 года, в Европе полыхала война.
Согласно полученной информации, немецкие транспорты совершали регулярные рейсы из шведского порта Лулео в Ботническом заливе, доставляя в Германию железную руду.
Именно перехват таких судов и был заданием подлодки. Два дня назад удалось уничтожить один немецкий пароход, а затем начались проблемы. Вышел из строя левый дизель. Как ни пыталась машинная команда устранить поломку на месте, ничего не получилось. Оставаться с одной машиной в водах, контролируемых противником, опасно.
Командир доложил в штаб, и был получен приказ возвращаться. Старший офицер совершал ежедневный обход корабля, когда неожиданно прогремел взрыв. Скорее всего, «Барс» подорвался на мине, которыми к тому времени было усеяно Балтийское море.
Некоторые мины срывало с якорей, и они начинали свой дрейф в зависимости от ветра и течений. Когда палуба лодки вздыбилась от взрыва, все, находящиеся в кормовом торпедном отсеке, попадали с ног. Минному офицеру мичману Акинфиеву, можно сказать, «повезло». Он умер сразу, ударившись при падении виском об острый выступ торпедного аппарата. Двое матросов-минеров, занятых до взрыва обслуживанием торпеды, имели множественные переломы и находились без сознания. Минный унтер-офицер Максимов пострадал меньше, но, похоже, у него было сломано ребро, так как малейшее движение причиняло ему резкую боль. Лейтенант отделался только ссадинами и ушибами. Спустя небольшое время после взрыва он ощутил толчок, и лодка стала выравниваться – «Барс» лег на грунт. Глубина в этом месте была небольшой, иначе корпус лодки был бы уже раздавлен давлением воды. Придя немного в себя, лейтенант осмотрел отсек. Лодка лежала на ровном киле с небольшим креном на правый борт.
Все незакрепленные предметы были сорваны со своих мест. Кое-как уложив раненых, старший офицер подошел к люку в переборке между торпедным отсеком и смежным с ним машинным отделением. По всему периметру люка просачивались тонкие струйки воды. Это означало одно – соседний отсек затоплен, и они отрезаны от остальных.
– Что же теперь будет, Ваше благородие? – с трудом выдавил из себя Максимов. Ему было трудно говорить. Лейтенант постарался успокоить раненого.
– Ничего, братец, выкрутимся! Переборка воду держит, до Гельсингфорса недалеко, нас должны были заметить. Будем стучать в борт, чтобы водолазы услышали и знали, что мы живы. Нас обязательно спасут!